Стихи. (В переводах разных авторов)
Шрифт:
Как будто музыкой могли
Безумье сердца исцелить,
Как будто трепетом струны
Могли развеять страх и сны
О бедах, ждущих впереди.
Вскричал старик: “Еще один
От зноя, хлада, ветра, волн
Умчался прочь и погребен
Среди равнины Муйртемне
Под сонной грудою камней,
И вечным Огмия [56] письмом
Начертано на керне том:
“Байле из рода Рури”. [57] Но
Решили боги уж давно,
56
«…вечным Огмия письмом»: имеется в виду огам, древнеирландский
57
«…из рода Рури»: «Потомками Рури (Рудрайге)» именуются все уладские герои, кроме Кухулина. В поздних генеалогиях их род возводился через Рудрайге к Иру, сыну Миля, — одному из первых людей, прибывших на землю Ирландии.
Что не взойдут Айлин с Байле
На ложе брака на земле,
Зато изведают любовь,
Сомкнув объятья вновь и вновь
В иных полях, [58] где круглый год
Сбирают пчелы дикий мед, -
И новость эта не нова”.
Он смолк — Айлин была мертва.
Увидев то, старик опять
Проворно бросился бежать -
Помчался, на бегу смеясь,
К холму, где некий бог иль князь
Изрек законы в старину
И тем объединил страну;
58
«В иных полях…» («…on the Great Plain» — на «Великой Равнине»): d комментариях к поэме Йейтс отмечает: «“Великая Равнина” — это Страна умерших и блаженных; ее называют также “Страной живого сердца” и еще многими другими прекрасными именами».
То место свято чтит народ
И Троном Лейгина зовет. [59]
Все круче ввысь тропа вела;
Над путником сгущалась мгла;
Но с нежным клекотом к нему
Спустились, рассекая тьму,
Два лебедя, между собой
Цепочкой скованы златой;
Они его узнали: он
Пред ними встал преображен -
Высок, румян и горделив;
И с легким трепетом легли
Его воздушные крыла
На струны арфы, что сплела
Этайн, Мидирова [60] жена,
59
«…и Троном Лейгина зовет»: Лейгин, или Лаген (Leighin, Laighen, гаэл. Laighin) — другое название Лейнстера. Трон Лейгина, или Холм Айлин (Dun Ailinne) — холм в графстве Килдар, на котором находилась одна из крепостей, принадлежавших королям Лейнстера.
60
Мидир — в ирландской мифологии король сидов. Когда он привел в дом вторую жену, Этайн, первая его супруга, ревнивая колдунья Фуамнах, превратила соперницу в пурпурную муху. Ветер подхватил Этайн и перенес в жилище Энгуса, бога любви. В комментариях к поэме Йейтс поясняет, что Этайн «некогда нашла убежище в стеклянном дворце Энгуса, и мне представилось, как она там сплетала из волос Энгуса струны для арфы».
Любовной жаждой сожжена.
А тех двоих, Айлин с Байле,
Как назову? В подводной мгле
Две рыбы, к плавнику плавник,
Плывут меж лилий водяных;
Две мыши на снопе зерна,
Забытом посреди гумна,
Друг к другу жмутся в темноте;
Две птицы в ясной высоте,
Где тучи разорвал восход;
Нет, — веки ока в час ночной;
Иль два столба одних ворот;
Иль ветви яблони одной,
Тенями переплетены;
В едином звуке две струны
Слились под пальцами певца, -
Познали счастье без конца
Те двое, ибо добрый друг
Увел их в край, где нет разлук,
Где им все тайны — напоказ:
И город башен Гориас, [61]
И Финдриас, и Фалиас,
И даже древний Муриас,
Чьи исполины-короли
Во дни младенчества земли
Сокровищ были лишены,
Утратив в тяготах войны
Котел, меч, камень и копье,
И погрузились в забытье;
И мимо них, и меж руин
61
«И город башен Гориас, / И Финдриас, и Фалиас, / И даже древний Муриас/ … Котел, меч, камень и копье»: В ирландской мифологии это четыре таинственных северных города, из которых пришли в Ирландию Племена богини Дану. В комментариях к поэме Йейтс называет их «городами знаний, недоступных смертному взору, где они [т. е. Племена богини] обрели четыре талисмана: копье, камень, котел и меч».
Туда спешат Байле с Айлин,
Где страж-гигант навек затих;
И дрожь любви пронзает их.
Нетленный мир пред ними лег:
Они ступили за порог
Земли и обрели покой
Над величавою рекой,
Где отразился только лик
Далеких бледных звезд и блик
Садов волшебных, что полны
Лишь самоцветов наливных
Иль яблок солнца и луны.
Что им до нас? Они пьяны
Вином из сердца тишины;
И в час, когда сгустится ночь,
Скользят в стеклянной лодке прочь,
В морскую даль, и, обнявшись,
Глядят в безветренную высь,
На пестрых шкурах возлежа;
И птицы Энгуса [62] кружат,
Крылами белыми, как снег,
Их овевая в полусне
И дуновеньем ветерка
Колебля волосы слегка.
И над могилою Байле
Нашли поэты древних лет
Могучий тис; а где Айлин
Уснула — яблоню нашли,
И вся в цвету была она.
И так как кончилась война,
62
«Птицы Энгуса…» — в ирландской мифологии поцелуи Энгуса превращаются в птиц.
И мирно вновь жила страна,
И бой у брода [63] отгремел,
И вышло время ратных дел,
То все поэты собрались,
Срубили яблоню и тис
И на дощечках записали
Все саги о любви, что знали.
Пускай о дочери певца
Рыдают птицы без конца,
Пускай шумит о ней тростник, -
Что мне, любимая, до них?
Ведь ты прекрасней и мудрей
Вернувшейся из-за морей
И чище сердцем, чем она;
Но тех двоих — забыть бы нам!
63
«…Бой у брода…» — бой между Кухулином и его лучшим другом Фер Диадом, окончившийся гибелью последнего. Описан в саге о похищении Быка из Куальнге.
О, неотступная мечта
Сердец влюбленных — слиться так
С любимым сердцем, как Айлин
С Байле сплелись, уйдя с земли!
I hardly hear the curlew cry,
Nor the grey rush when the wind is high,
Before my thoughts begin to run
On the heir of Uladh, Buan's son,
Baile, who had the honey mouth;
And that mild woman of the south,
Aillinn, who was King Lugaidh's heir.
Their love was never drowned in care
Of this or that thing, nor grew cold
Because their bodies had grown old.
Being forbid to marry on earth,
They blossomed to immortal mirth.
About the time when Christ was born,
When the long wars for the White Horn