Стихи
Шрифт:
С копьем окровавленным шах, Стремящийся тропой неверной На киноварных высотах За улетающею серной.
И ни во сне, ни наяву Невиданные туберозы, И сладким вечером в траву Уже наклоненные лозы.
А на обратной стороне, Как облака Тибета чистой, Носить отрадно будет мне Значок великого артиста.
Благоухающий старик, Негоциант или придворный, Взглянув, меня полюбит вмиг Любовью острой и упорной.
Его однообразных дней Звездой я буду путеводной. Вино, любовниц и друзей Я заменю поочередно.
И
ОЛЬГА "Эльга, Эльга!"- звучало над полями, Где ломали друг дру 1000 гу крестцы С голубыми, свирепыми глазами И жилистыми руками молодцы.
"Ольга, Ольга!"- вопили древляне С волосами желтыми, как мед, Выцарапывая в раскаленной бане Окровавленными ногтями ход.
И за дальними морями чужими Не уставала звенеть, То же звонкое вызванивая имя, Варяжская сталь в византийскую медь.
Все забыл я, что помнил ране, Христианские имена, И твое лишь имя, Ольга, для моей гортани Слаще самого старого вина.
Год за годом все неизбежней Запевают в крови века, Опьянен я тяжестью прежней Скандинавского костяка.
Древних ратей воин отсталый, К этой жизни затая вражду, Сумасшедших сводов Валгаллы, Славных битв и пиров я жду.
Вижу череп с брагой хмельною, Бычьи розовые хребты, И валькирией надо мною, Ольга, Ольга, кружишь ты. Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
У ЦЫГАН Толстый, качался он, как в дурмане, Зубы блестели из-под хищных усов, На ярко-красном его доломане Сплетались узлы золотых шнуров.
Струна... И гортанный вопль... И сразу Сладостно так заныла кровь моя, Так убедительно поверил я рассказу Про иные, родные мне края.
Вещие струны - это жилы бычьи, Но горькой травой питались быки, Гортанный голос - жалобы девичьи Из-под зажимающей рот руки.
Пламя костра, пламя костра, колонны Красных стволов и оглушительный гик. Ржавые листья топчет гость влюбленный Кружащийся в толпе бенгальский тигр.
Капли крови текут с усов колючих, Томно ему, он сыт, он опьянел, Ах, здесь слишком много бубнов гремучих, Слишком много сладких, пахучих тел.
Мне ли видеть его в дыму сигарном, Где пробки хлопают, люди кричат, На мокром столе чубуком янтарным Злого сердца отстукивающим такт?
Мне, кто помнит его в струге алмазном, На убегающей к Творцу реке Грозою ангелов и сладким соблазном, С кровавой лилией в тонкой руке?
Девушка, что же ты? Ведь гость богатый, Встань перед ним, как комета в ночи. Сердце крылатое в груди косматой Вырви, вырви сердце и растопчи.
Шире, всё шире, кругами, кругами Ходи, ходи и рукой мани, Так пар вечерний плавает лугами, Когда за лесом огни и огни.
Вот струны-быки и слева и справа,
Хочет встать, не может... Кремень зубчатый, Зубчатый кремень, как гортанный крик, Под бархатной лапой, грозно подъятой, В его крылатое сердце проник.
Рухнул грудью, путая аксельбанты, Уже ни пить, ни смотреть нельзя, Засуетились официанты, Пьяного гостя унося.
Что ж, господа, половина шестого? Счет, Асмодей, нам приготовь! Девушка, смеясь, с полосы кремневой Узким язычком слизывает кровь. Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
ПЬЯНЫЙ ДЕРВИШ Соловьи на кипарисах, и над озером луна, Камень черный, камень белый, много выпил я вина. Мне сейчас бутылка пела громче сердца моего: "Мир лишь луч от лика друга, всё иное - тень его!"
Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера, Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра. И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество: "Мир лишь луч от лика друга, всё иное - тень его!"
Я бродяга и трущобник, непутевый человек, Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек, Ради розовой усмешки и напева одного: "Мир лишь луч от лика друга, всё иное - тень его!"
Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья, О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя? И кричит из ямы череп тайну гроба своего: "Мир лишь луч от лика друга, всё иное - тень его!"
Под луною всколыхнулись в дымном озере струи, На высоких кипарисах замолчали соловьи, Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего: "Мир лишь луч от лика друга, всё иное - тень его!" [Февраль 1921] Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
ЛЕОПАРД
Если убитому леопарду не
опалить немедленно усов, дух
1000
его будет преследовать
охотника.
Абиссинское поверье
Колдовством и ворожбою В тишине глухих ночей Леопард, убитый мною, Занят в комнате моей.
Люди входят и уходят, Позже всех уходит та, Для которой в жилах бродит Золотая темнота.
Поздно. Мыши засвистели, Глухо крякнул домовой, И мурлычет у постели Леопард, убитый мной.
"По ущельям Добробрана Сизый плавает туман. Солнце, красное, как рана, Озарило Добробран.
Запах меда и вервены Ветер гонит на восток, И ревут, ревут гиены, Зарывая нос в песок.
Брат мой, брат мой, ревы слышишь, Запах чуешь, видишь дым? Для чего ж тогда ты дышишь Этим воздухом сырым?
Нет, ты должен, мой убийца, Умереть в стране моей, Чтоб я снова мог родиться В леопардовой семье."
Неужели до рассвета Мне ловить лукавый зов? Ах, не слушал я совета, Не спалил ему усов!
Только поздно! Вражья сила Одолела и близка: Вот затылок мне сдавила, Точно медная рука...