Стихи

на главную

Жанры

Поделиться:
Шрифт:

" Живем, работаем и бродим "

Живем, работаем и бродим с горячим ветром на устах. И, кажется, не видим родины, не чувствуем, как воздух вроде бы, — все так и все-таки не так. Нет- нет я зов ее услышу, припомню давний свой зарок, что где-то есть деревня Пыщуг, которая меня зовет. Зовет не дозовется, бросит, иные выплывут места — мои калужские березы и яченские омута. Я вспомню дом с кривыми ставнями, а то и просто — имя станции, где остановка — пять минут… Мы, где бы ни были, — оставили следы души. Они зовут… Все громче, все слышнее просится в твою судьбу большой итог: тревожная разноголосица когда&то пройденных дорог. И час пробьет, когда в груди моей, как я отсрочки б ни просил, сольются голоса в единый всезаглушающий призыв. Вся память разом в сердце ринется — дороги, люди, города, и что-то в этом сердце
сдвинется,
что — неизвестно… И тогда ты примешь, лоно простирая, и, участь пращуров деля, я растворюсь в тебе, стирая черты единственного «я», моя суровая, сырая, мне нареченная земля.

1956

МАРШ БРОСОК

Рот пересох, шаг невысок, черные сосны да желтый песок. Даже пилотка от пота набрякла. Высохла глотка. и песня иссякла. Раз! два! Час… Два… Мы идем, а у нас под ногами, как чешуйчатая змея, вьется танковая колея, и мы топчем и топчем ее сапогами. Шуршанье песка да стук автомата, да пот с виска течет у солдата. — Привал! — и разом кто в тень, кто в сон, затылком наземь, к небу лицом… А в это время по чужим берегам, по картам штабным, по материкам, весь мир опоясав тисненым железом, с кровью и с мясом границы разрезав, как чешуйчатая змея, вьется танковая колея! И пока не раздавим ее, мы получаем свое: ни сладкого сна, чтоб кругом тишина, ни отдыха праздного, ни легкого хлеба, ни солнца красного, ни синего неба — нету! Все защитного цвету… Знойная даль, синяя высь. Снова команда: — Становись! Песню! — И над рядами пилоток песня выплеснулась из глоток. И надо всем — над зеленой землей, оплетенной железной змеей, над смехом детей, над могилами братскими, над пылью, над потом, над песней солдатскими, и — потому что нет другого пути — над дорогой, которую надо пройти, хоть умри, хоть надеждами вымость, реет тяжелое слово — необходимость!

1956

" Уроки военного дела "

Уроки военного дела. Ребятам одиннадцать лет. Война им в программу велела вписать этот новый предмет. Винтовки из струганых досок, гранаты набиты песком, в лаптях, в сапожищах отцовских, а кто победней — босиком, остриженные головенки, чтоб не было вшей у вояк, и песня разносится звонко: — Врагу не сдается «Варяг»! — Но больше, чем чтенье и русский, мне нравится эта игра. Мы молча ползем по-пластунски, встаем — в атаку — Ура-а! Мы целиться учимся, щуримся. Смешно суетимся в строю. О как это ветхое чучело я четко и ловко колю! …Плескалось дружинное знамя, да голос срывался порой… Никто не смеялся над нами, над странною этой игрой.

1959

" Добро должно быть с кулаками. "

Добро должно быть с кулаками. Добро суровым быть должно, чтобы летела шерсть клоками со всех, кто лезет на добро. Добро не жалость и не слабость. Добром дробят замки оков. Добро не слякоть и не святость, не отпущение грехов. Быть добрым не всегда удобно, принять не просто вывод тот, что дробно-дробно, добро-добро умел работать пулемет, что смысл истории в конечном в добротном действии одном — спокойно вышибать коленом добру не сдавшихся добром!

1959

ДОСКА ПОЧЕТА

Городкам в России нету счета. Почта. Баня. Пыль и тишина. И Доска районного почета на пустынной площади видна. Маслом размалеваны разводы, две колонны — словно две колоды… Работенка, скажем, неказиста местных инвалидов-кустарей: выцветшие каменные лица плотников, доярок, слесарей. Я-то знаю, как они немеют и не знают — руки деть куда, становиться в позу не умеют, вот пахать и строить — это да. Всматриваясь в выцветшие фото, все как есть приму и все пойму в монументах временной работы вечному народу моему.

1959

" А все еще гудят вокзалы. "

А все еще гудят вокзалы. Диспетчерам полно работы. А все еще трещат причалы и гомонят аэропорты. Выпускники, переселенцы, студенты, толкачи, снабженцы берут счастливые билеты, бегут в полночные буфеты. Я тоже движусь в этой массе. Я также набираю скорость. К согражданам различной масти в пути приглядываюсь порознь. Мне женщина рукою машет. Плывут перроны, люди, села. Россия все никак не может или не хочет жить оседло.

1960

ДОМ ЭПОХИ КОНСТРУКТИВИЗМА

Строения конструктивизма — вы означали в те года апофеоз коллективизма, союз рав ’ енства и труда. Вдаль простирались коридоры, а в коридорах детвора, а в коридорах разговоры о мире правды и добра. Не коридоры, а проспекты, рассчитанные на века… Но не хватило на проекты бетона, стали и стекла. И матерьялы заменялись, терялось чувство высоты. И постепенно изменялись первоначальные черты. Недавно в этом странном доме снимал себе квартиру я. Дом оказался неудобен для современного жилья. Здесь жили мрачные соседи, которым за десятки лет осточертели эти стены и коммунальный туалет. Я по утрам спешил к трамваю, оглядывался, повторял: — Великолепная идея, несовершенный матерьял!

1960

ДАРЬЯ ЗАХАРЬЕВНА

I Я частенько гостил у бабки. Часто я заезжал к старухе. Все, бывало, шепчет губами, узнавая меня на пороге. Мы садились за самоваром, начинали чай с разговором. А жила она одиноко, от своих дочерей недалеко. Только к ним она не ходила, даже видеть их не хотела. — Мои девки с ума посходили! С матерью перебранились. К старости перебесились — снова замуж повыходили!.. Бабка правила нашей семьею. Наблюдала всю жизнь за порядком. Была домашним пророком. Считалась верховным судьею. Принимала в подарок конфеты. Разрешала любые споры. Разбирала любые конфликты. Прекращала семейные ссоры. Говорила кратко и мудро… Впрочем, это было нетрудно. Жили мы под единым флагом, родовым общежитским миром, шитые одним лыком, мазанные одним мирром, объединенные целью одною, одной бедою, одной войною. А теперь что случилось со всеми? Распадаются дружные семьи, что детей сообща растили, обноски перешивали, все, что надо, переживали, невест, как могли, рядили, швейной машинкой стучали, служили у государства, родственников встречали из тридевятого царства. А теперь кругом непорядки, непонятные нашей бабке. И народ не тот на базарах, и вода не та в самоварах… Я сижу, молча слушаю бабку. Чай прихлебываю внакладку. Все подробности выясняю. Ничего ей не объясняю. II У музыкантов фальшивят трубы. У музыкантов замерзли губы. Катафалк впереди как хоромы. Мы Захарьевну нашу хороним. А за гробом дети да внуки, а за гробом — ее товарки, с девятнадцатого века старухи, бабы, высохшие как таранки. За плечами у них обузы, за плечами у них ликбезы. А учила старух лучина, да крутила старух кручина. По десятку детей народившие, горы белья переворотившие, горы горя перевернувшие, по горло его хлебнувшие, — идут они тесной шеренгой, покачиваются от ветра, салопы на них, как шинели — длиннополые, с прошлого века. Исчезает, проходит племя этих женщин, вынесших бремя всяких войн: коротких и длинных, всех — грабительских и гражданских, справедливых и несправедливых, всех японских и всех германских.

1960

" На каком языке говорят лилипуты? "

На каком языке говорят лилипуты? На каком этот странный народ говорит, и о чем по ночам затевают дисп ’ уты? А квартира, а мебель — каков габарит? Лилипутского, видимо, нет языка. Мы бы, иначе, слышали о лилипутском. В Костроме говорят, вероятно, на pyccкoм, а в Париже, естественно, что на французском Словом, нету у них своего языка. И, как видимо, нету особых идей. Голосуют, как все. Платят разные взносы. Задают на политсеминарах вопросы. Словом, все совершается, как у людей. Но беда на гастролях: свернется в калачик человечек, и вдруг подступает тоска в коммунальной гостинице, на железной кровати… На кровати, которая так велика!

1960

" Сколько их на земле — незаметных "

Сколько их на земле — незаметных, неказистых и неокрыленных, невеликих, посредственных смертных, неприглядных, банально влюбленных! Хорошо, что в Москве и Калуге, в Сан-Франциско и Нью-Орлеане ходят средние американцы и простые советские люди — по дорогам и по тротуарам, тратят время без умысла — даром. Вы представьте: такое творится, что кругом — лишь таланты, провидцы. Уповают. Гадают. Пророчат. Открывают. Провидят. Бормочут — машинально. Едят — апатично. Исподлобья глядят — фанатично. Бродят, не узнавая друг друга… Вот была бы забавная штука!
[5.0 рейтинг книги]
Комментарии:
Популярные книги

Ваантан

Кораблев Родион
10. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Ваантан

Все не случайно

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
7.10
рейтинг книги
Все не случайно

Академия

Кондакова Анна
2. Клан Волка
Фантастика:
боевая фантастика
5.40
рейтинг книги
Академия

Я еще не барон

Дрейк Сириус
1. Дорогой барон!
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я еще не барон

Варлорд

Астахов Евгений Евгеньевич
3. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Варлорд

Ищу жену для своего мужа

Кат Зозо
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.17
рейтинг книги
Ищу жену для своего мужа

Чиновникъ Особых поручений

Кулаков Алексей Иванович
6. Александр Агренев
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чиновникъ Особых поручений

Хозяйка старой усадьбы

Скор Элен
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.07
рейтинг книги
Хозяйка старой усадьбы

Законы Рода. Том 2

Flow Ascold
2. Граф Берестьев
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 2

Сиротка

Первухин Андрей Евгеньевич
1. Сиротка
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Сиротка

Sos! Мой босс кровосос!

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Sos! Мой босс кровосос!

LIVE-RPG. Эволюция-1

Кронос Александр
1. Эволюция. Live-RPG
Фантастика:
социально-философская фантастика
героическая фантастика
киберпанк
7.06
рейтинг книги
LIVE-RPG. Эволюция-1

Играть, чтобы жить. Книга 1. Срыв

Рус Дмитрий
1. Играть, чтобы жить
Фантастика:
фэнтези
киберпанк
рпг
попаданцы
9.31
рейтинг книги
Играть, чтобы жить. Книга 1. Срыв

Страж. Тетралогия

Пехов Алексей Юрьевич
Страж
Фантастика:
фэнтези
9.11
рейтинг книги
Страж. Тетралогия