Стихия боли
Шрифт:
После этой пламенной речи адмирал не стал спорить с приятелем, разведчик всю свою сознательную жизнь изучал потенциального противника и мог говорить на любые темы, касающиеся евразийского исполина, не хуже любого западного яйцеголового академика…
Разговор произвел на Ричарда Нильсона неизгладимое впечатление, он часто возвращался к нему и даже мысленно пытался спорить с разведчиком, с каждым днем все больше и больше признавая правоту его слов.
«Налетом пары фронтовых бомбардировщиков на „Корал Си“ русские показали нам зубы, — размышлял захмелевший адмирал. — Мне это напомнило рык старой собаки, которая скалится, но
От таких мыслей настроение окончательно испортилось, ослабить нервное напряжение мог хороший глоток живительной «Столичной». Тяжело встав из кресла, покачиваясь из стороны в сторону, как будто на море бушевал пятибалльный шторм, Ричард Нильсон подошел к заветной цели.
На этот раз размениваться он не стал, взяв бутылку, опрокинул горлышко в рот. Крепости русской водки он не ощутил, выпил как воду. Швырнул пустую бутылку на ковровое покрытие и рухнул в кресло, где тут же забылся тяжелым пьяным сном…
Морская пехота, в сущности, это уменьшенная модель вооруженных сил страны, включающая в себя мотострелков, танковые части, артиллерию, саперные подразделения, ПВО и даже авиацию.
Только в таком сочетании морская пехота может захватывать плацдармы за тысячу километров от основных баз снабжения и успешно воевать. Войска первого броска. Недаром такое внимание этому роду войск уделяют США и Англия, которые почти всю свою историю воевали на чужой территории.
Разведка морской пехоты — это элита из элит, бойцы, высаживающиеся на вражеский берег до сил первого броска. В случае обнаружения разведчикам никто не в силах помочь, они остаются с врагом один на один, оставляя за собой одно право — умереть в бою.
Для того чтобы разведчики не стали смертниками, их нужно готовить к ратной службе, денно и нощно учить искусству тайной войны.
Учебный взвод разведроты после завтрака вывезли на аэродром. Позади остался месяц интенсивных тренировок в парашютном городке, где осваивались теория и подготовка к воздушному десантированию, теперь наступило время первого прыжка.
Покинув кузов «Урала-375», морские пехотинцы устремились к складу снаряжения. Командир роты майор Давыдов и его заместитель капитан Шувалов стояли в стороне, наблюдая, как идет получение парашютов. Бойцы действовали не спеша, но в то же время чувствовалась некоторая нервозность, все-таки первый прыжок. Под внимательными взглядами офицеров старослужащие помогали закрепленным за ними новобранцам. Наконец, надев на себя брезентовые мешки с основным и запасным парашютами, морские пехотинцы выстроились в две шеренги.
И тут же из чрева склада появился начальник парашютно-десантной службы, пятидесятилетний невысокий крепыш с обветренным лицом и длинными, по-буденновски лихо закрученными вверх усами, местами серебристо-седыми, а местами желтыми от табака. Старший прапорщик имел за спиной несколько тысяч различных прыжков, множество спортивных званий и наград, но еще больше тех, кого он научил прыгать с парашютом.
— Ну что, други мои, вот и наступил, как говорится, момент истины, — голос у начальника ПДС был грубый, прокуренный, даже когда говорил слова благодарности, казалось, что ругает. — Вот теперь и выяснится, кто из вас стал
Секундная пауза недоумения сменилась взрывом хохота, юмор во все времена был лучшим способом для разряжения нервной обстановки.
— Хорошо, — утвердительно кивнул инструктор, — с этим делом мы разобрались, еще вопросы есть?
— Товарищ старший прапорщик, а что будет, если парашют не откроется? — задорно поинтересовался один из старослужащих, высокий младший сержант с длинными, едва не до колен, руками.
Начальник ПДС грозно глянул на баламута и, подкрутив правой рукой ус, невозмутимо пророкотал:
— Значит, ты, Сидоров, раньше других приземлишься.
Снова раздался дружный смех, но инструктор его быстро оборвал:
— Раз вопросов больше нет, на-ле-во, на погрузку шагом марш!
Денис, глядя на удаляющихся в сторону транспортного «Ми-8» бойцов, поправил лямки парашюта. Прыгать ему сегодня было не обязательно, но командир роты предпочитал сидению в штабе боевую подготовку. Хотя в этот раз ему не повезло. Дорогу офицерам перегородил штабной «уазик», из машины выпрыгнул дежурный по аэродрому офицер.
— Товарищ майор, вас срочно вызывает комдив, — вытянувшись корабельной мачтой, во всю мощь легких гаркнул молодой лейтенант.
Давыдов с Шуваловым недоуменно переглянулись, обычно командир дивизии поощрял разведчиков при всеобщем построении или присутствием на офицерском собрании, а тут к себе в кабинет требует, наверняка, чтобы в тиши четырех стен основательно «снять стружку». Дело, конечно, привычное, но сейчас офицеры вроде бы за собой никаких грехов смертных не чувствовали.
— Ладно, Олег, — вздохнул Денис, расстегивая замки парашюта, — ты пока присмотри за молодежью, а я к Бате на дыбу, выясню, что к чему.
Командира дивизии Давыдов застал в рабочем кабинете. Также там находился заместитель начальника дивизионной разведки майор Прокофьев. Ровесник Дениса, он пришел на службу из гражданского вуза, и, несмотря на пятнадцатилетний стаж, оставался среди сослуживцев «белой вороной», проще говоря — «пиджаком». Да и он сам сторонился других офицеров, то ли считал себя особо засекреченным, то ли был уверен в своем интеллектуальном превосходстве. Свободное время от службы он проводил в библиотеке, иногда посещал театр и даже фитнес-клуб.
— Разрешите, товарищ полковник, — встал в дверях Давыдов.
Батя, просматривавший какие-то бумаги, поднял голову и посмотрел на вошедшего морпеха, потом утвердительно кивнул на свободный стул возле Прокофьева.
— Проходи, садись.
Денис сразу заметил, что настроение у комдива, мягко говоря, приподнятое. Обычно, когда намечалась экзекуция, физиономия у отца-командира больше походила на морду рассерженного медведя.
Давыдов не стал садиться рядом со штабистом, устроился напротив, вместо рукопожатия офицеры лишь обменялись скупыми кивками. В тягостной тишине прошла минута, наконец Батя отложил очередной лист бумаги, как успел заметить Денис, исписанный ровными строчками каллиграфического почерка, и буркнул под нос: