Стихия боли

Стрельцов Иван Захарович

— Старший лейтенант Болотина, — вторила ей блондинка следом; девушки дуэтом закончили:

— По вашему приказанию прибыли.

Это было не совсем по-военному, зато выглядело весьма эффектно. Командующий от восторга аж крякнул.

— Молодцы, девчата, так держать. — Похвала была тоже не совсем уставная, поэтому девушки ничего не ответили, лишь слегка искривили губы в мягкой улыбке, а воодушевленный генерал продолжил: — Экстренный вызов, естественно, не моя прихоть, а государственная необходимость. С сегодняшнего дня вы зачисляетесь в пилотажную группу «Воздушные витязи», а вот и ваш командир, Кирилл Евгеньевич.

Офицер сделал шаг вперед и кивнул, представляясь:

— Полковник Шостак.

Девушки остались стоять по стойке «смирно», как два манекена. Командующий, указав на командира «Витязей», спросил:

— Ну что, девчата, вопросы будут? Нет… Вот и ладушки, подождите пока в приемной.

Обе летчицы синхронно развернулись и вышли из кабинета. Когда за ними закрылась дверь, генерал не удержался и хлопнул в ладони, искренне восторгаясь:

— Ну, Кирилл, ну, старый жук. Кого найду, да кого подберу… — передразнил генерал полковника. — Если бы лично не читал их досье, то подумал, что ты и вправду приволок мне пару фотомоделей. Одна ну вылитая тебе персидская княжна, только бархатной бровью поведет, так аж мороз по коже пробирает. А другая — чистый кусок золота, вся так и сияет, светится. Солнечный зайчик. В тебе, Кирилл Евгеньевич, умер прирожденный продюсер.

— Какой еще продюсер? — угрюмо спросил Шостак, он терпеть не мог иностранные, непонятные слова, особенно те, которые не имели никакого отношения к авиации.

— Есть такая гражданская специальность, — со вздохом превосходства произнес командующий. — Красивых девок для разных мероприятий подбирать.

— Так это вроде сутенер называется, — неуверенно предположил летчик.

— Это из другой оперы, хотя… — буркнул генерал, его познания в цивильных профессиях закончились. — В общем, контингент ты подобрал, теперь нужно быстро ввести в коллектив и натаскать на воздушную акробатику. И натаскать нужно, как говорится, со знаком качества. Сам понимаешь, какая ответственность на нас ложится.

— Я тут вот что подумал, товарищ генерал. — Шостак переступил с ноги на ногу, замявшись, как желторотый лейтенант. — Может, не будем этих амазонок сажать на «двадцать седьмые»?

— За что такая немилость? — командующий нахмурил густые брови. — Майор — инструктор-пилот, в Липецком центре освоила и «двадцать седьмые», и «тридцатые», и даже «тридцать пятый». Между прочим, участвовала в международных соревнованиях по учебным боям и выходила победительницей. Я уже не говорю об испытаниях новых боевых систем, и даже написала несколько научных разработок.

— Да все это я знаю и против майора Серпень ничего не имею, — досадливо ответил Шостак. — Но вот вторая…

— Чем тебе не угодила старший лейтенант Болотина? Она летает чуть ли не с пеленок, знает все современные образцы, и «Су-27» в том числе.

— Ага, — кивнул полковник и тут же съязвил: — На родном заводе облетывала по «коробочке». Поставив ладонь параллельно полу, добавил: — Взлет, посадка. Богатый опыт пилотирования. Как ее за четыре месяца научить летать наравне с теми, кто больше десяти лет только и занимается фигурами высшего пилотажа?

Логика в словах командира пилотажной группы была железобетонной и пренебречь ею обозначало встать на подпиленную доску. Возможно, и выдержит вес твоего тела, но скорее всего подломится, и ты полетишь в тартарары.

— Что ты предлагаешь? — задал вопрос генерал, серьезно глядя на Кирилла Шостака. Сделав паузу, уточнил: — Для пользы дела.

— А давайте посадим их на спарку «тридцать третьего»? — смело выпалил командир пилотажной группы.

«Су-33» был морской модификацией базового «двадцать седьмого», у него были складывающиеся крылья и усиленные стойки шасси из-за специфики посадки на стальную палубу авианосца. Кроме строевого «тридцать третьего» была еще одна модификация типа «С», что обозначало «спарка». На этом самолете летали двое пилотов, один отвечал за управление, второй за системы прицеливания и вооружения. Такая компановка делала из истребителя многофункциональную машину в зависимости от поставленной задачи. Несмотря на универсальность, в единственном палубном полку «спарка» не прижилась. Летчики, как рыцари Средневековья, хотели в одном лице управлять и движением и оружием.

— Внешне разницу между моделями заметит лишь профессионал, — продолжал напирать Шостак. — А заодно и продемонстрируем палубную модификацию. Она для джунглей больше подходит, сложил крылья, и среди пальм не найдешь днем с огнем.

— Ага, — утвердительно кивнул командующий, вроде уже согласившись, но тут же спохватился. — Нам было приказано зачислить в твою группу двух женщин-пилотов.

— Так мы их и зачислим, — Кирилл был непреклонен. — Но ведь никто же не говорил, что они должны летать по отдельности.

— Определенно в твоих словах смысл есть, — командующий сам был летчиком, что называется, от Бога, и хорошо разбирался во всех сложностях пилотирования и разнице между подготовленным летчиком и неподготовленным. А главное, сколько требуется времени, чтобы сделать их равными по мастерству, и что с ними сделают вышестоящие руководители, если одна из девиц гробанется на показательных выступлениях в Таиланде.

— Да и система безопасности на палубниках куда лучше, чем на «двадцать седьмых». — Это была та самая последняя капля, которая перевесила чашу генеральского сомнения.

— Ладно, Кирилл Евгеньевич, — наконец капитулировал командующий. — Бери «спарку», учи девчат, так чтобы никто не смог отличить, где у тебя летят мужики, а где ба… прости Господи, слабый пол.

— Все будет в лучшем виде, — впервые за время аудиенции Шостак заулыбался. — Разрешите идти выполнять!

— Погодь, ты что, сокол ясный, думал, я тебя вот так сразу и отпущу, — усмехнулся генерал-полковник. — И не надейся, ты теперь на особом счету. — Командующий снял трубку внутренней связи и коротко распорядился: — Пригласите.

Через минуту из боковой двери в кабинет просочилось нечто. Выше среднего роста, худое, затянутое застиранными бледно-голубыми джинсами, в короткой куртке, из расстегнутого ворота которой выглядывала шелковая ядовито-зеленая рубашка с пышным жабо. На тощеньких ногах были высокие лакированные сапоги с тупым квадратным носком и высоким, конической формы каблуком. Ко всему этот колоритный наряд был расшит разноцветными камнями. Одежда была в обтяжку, что особо подчеркивало худобу гостя. Голову этого нечто венчала пышная шапка мелированных волос, делая обладателя похожим на льва, больного последней стадией дистрофии.