Стихия любви
Шрифт:
Через некоторое время она услышала, что герцог мечется и что-то возбужденно говорит.
Альдора вскочила с кровати и подбежала к больному.
Его лоб был сухим и горячим. Он весь пылал. Температура, видимо, поднялась еще выше.
Герцог снова забормотал что-то неразборчивое, а затем стал бредить почти в полный голос.
— Русские!.. Их… срочно нужно… остановить! Напишите… Шер-Али! Обсудить… надо это обсудить!
Он замолк, потом заговорил еще громче и беспокойнее:
— Не пускать русских в Афганистан!.. Это важно!
Выполнять!..
Альдора понимала, что все мысли герцога заняты ситуацией в Индии.
Жар все не спадал, и Альдора решилась позвать Хобсона, который прилег отдохнуть в маленькой каюте напротив.
Как только девушка постучала в дверь, он немедленно отозвался:
— Миледи, я буду готов через секунду.
Стоя у постели больного, они прислушивались к его бессвязному бормотанию. Чаще всего повторялись слова «Россия»и «Афганистан».
— Не переживайте, миледи, — сказал Хобсон, — я оботру его светлость уксусом. Это лучшее средство от высокой температуры.
Альдора помогла Хобсону снять с герцога рубашку и подложить подушки ему под спину.
Моряк смочил губку в уксусе и стал обтирать герцога.
Альдора с удивлением обнаружила, что ее совсем не смущает, что она находится рядом с полуобнаженным мужчиной. Герцог казался ей больным ребенком, которому нужно помочь, и Альдора всем сердцем хотела, чтобы лихорадка и жар отпустили больного.
Прошло около получаса, прежде чем Хобсон решил, что обтирание можно прекратить. Лоб герцога действительно стал прохладнее, кожа уже не была такой, сухой и воспаленной. Он еще что-то говорил, но уже тише и спокойнее.
— Теперь его светлость быстро пойдет на поправку, — сказал Хобсон.
Он накрыл хозяина чистым сухим полотенцем, а сверху — свежей простыней. Затем он приоткрыл иллюминатор, чтобы проветрить каюту.
Альдора только сейчас заметила, что яхта сбавила скорость, а потом и вовсе встала на якорь.
Так всегда поступал ее отец, чтобы дать команде отдохнуть.
Хобсон взглянул на хозяина и удовлетворенно улыбнулся:
— Сегодня его светлость будет спать спокойно, миледи. Сейчас вам тоже надо поспать. Я разбужу вас, когда солнце будет уже высоко.
— А вы уверены, что не хотите немного передохнуть?
— Я уже хорошо отдохнул, — отозвался Хобсон. — К тому же мне в отличие от вашей светлости не требуется заботиться о своей красоте!
Он улыбнулся Альдоре, и девушка в ответ рассмеялась.
— Хорошо, Хобсон. Но не стесняйтесь, будите меня, если вам понадобится помощь.
— Не волнуйтесь, миледи, я уверен, что его светлость доспит до утра.
— Тогда спокойной ночи! — улыбнулась Альдора. — И спасибо… за все.
Она отправилась к себе в каюту, разделась и легла.
Только теперь девушка почувствовала, как вымоталась за последние сутки.
Альдора боялась, что не сможет уснуть после всего, что с ней приключилось, однако стоило ей лечь под теплое одеяло, как она тут же погрузилась в сладкий крепкий сон.
Герцог сидел в кровати, обложенный мягкими подушками, и смотрел на Альдору.
Солнечный свет пробивался сквозь иллюминатор, золотил ее шелковистые волосы, создавая вокруг головы нечто вроде нимба. Герцог вновь подумал, что эта девушка красива какой-то необычной, неземной красотой.
На нее хотелось смотреть снова и снова.
Сейчас Альдора читала герцогу какие-то стихи, которые нашла в библиотеке. Ее голос звучал мягко и мелодично. Слушать ее было приятно и легко.
Девушка кончила читать и взглянула на герцога.
— Мне кажется, никто не смог бы лучше описать море в штормовую погоду! — сказала она. — Папа всегда читал мне что-нибудь вслух, чтобы отвлечь от морской болезни.
Музыка этих стихов так прекрасна, что забываешь о любых неприятностях.
Герцог все это время скорее любовался Альдорой, чем слушал то, что она читала, но тем не менее ответил:
— Сегодня погода просто чудесная, а море спокойно.
Даже не верится, что на свете существует морская болезнь.
— Да! — откликнулась Альдора. — Сегодня просто чудесно! Мне бы хотелось, чтобы вы тоже могли подняться на палубу и полюбоваться морем.
— Я встану завтра, — ответил герцог.
Альдора всплеснула руками.
— Вы уверены, что уже можно? А вдруг лихорадка и жар опять вернутся?
Решив, что ее слова не убедили герцога, она добавила:
— Будьте благоразумны! Мы с Хобсоном так старались, обтирая вас уксусом. Наверное, теперь этот запах всегда будет напоминать мне, как мы боялись за вас.
— Думаете, мне стоит извиниться?
— Я не прошу вас извиняться, но обещайте беречь себя и больше не пугать нас. Хобсон надеется, что вы будете благоразумны и побудете на яхте еще хотя бы дней пять-шесть.
— Вечно Хобсон кудахчет надо мной, как старая наседка! — недовольно проворчал герцог. — А вы…
Он замолк в нерешительности.
— Что — я?.. — спросила Альдора.
— Вы вдруг превратились в ангела-хранителя! Я-то считал, что вам больше по душе костюм воинственной амазонки!
Альдора рассмеялась:
— Неужели я произвожу такое впечатление?
Герцог ответил не сразу.
— Я хотел бы, чтобы наша вражда была забыта, — тихо произнес он. — Вы спасли мне жизнь, я не только ваш должник: я чувствую, что отныне обязан оберегать вас и заботиться о вас.
Он говорил вполне непринужденно, но от его взгляда не ускользнуло то, что на щеках девушки выступил нежный румянец, а в глазах промелькнуло смущенное выражение.
— Нам надо решить, — продолжал герцог, не давая заговорить Альдоре, — как я могу вас отблагодарить. Деньги вам не нужны, и драгоценностей, полагаю, у вас предостаточно. Могу я предложить вам в подарок прекрасного жеребца?