Стихия любви
Шрифт:
Однако она пересилила себя и сказала:
— Не вижу другого способа заставить вас отдыхать, как почитать вам что-нибудь самое занудное! Видимо, это единственная возможность усыпить вас!
— Только попробуйте, и я запущу в вас подушкой! — улыбнулся герцог. — А как вам известно, моей руке нельзя делать никаких резких движений!
— Ну ладно, — сдалась Альдора, — почитаю вам что-нибудь лирическое.
— На нижней полке шкафа, который стоит в углу, вы найдете подходящую книгу.
Альдора повернулась к книжному шкафу, встроенному в стену. Ей не хотелось спорить с герцогом, она боялась вновь испытать на себе его магнетический взгляд.
Нижняя полка была уставлена книгами о лошадях. Но там же были три издания, которые, как была уверена Альдора, имел в виду герцог.
Одна книга рассказывала о буддизме, другая называлась «Индия вчера и сегодня», третья — «Тайны древней Индии».
Альдора почти машинально протянула руку к последней книге и сняла ее с полки.
Вернувшись к постели герцога, девушка увидела, что он лежит, закрыв глаза. На его губах была удовлетворенная улыбка, которая явно говорила о том, что он добился своей цели.
Глава 6
Альдора пребывала в состоянии приятного полузабытья. Ее мысли плавно перетекали из сна в явь.
Она лежала, размышляя о том, что произошло за последний день.
Это было так восхитительно — беседовать с герцогом наедине, не опасаясь ничьих любопытных взглядов. Посторонний наблюдатель, пожалуй, удивился бы, что его светлость считает для себя приемлемым тратить время на беседу со столь юной девушкой да еще находить в этом удовольствие.
Альдора представляла, как посмеялись бы великосветские красавицы, услышав их с герцогом увлеченные споры на тысячи разных тем.
Она разрешила герцогу подняться на палубу и, сидя в кресле, немного погреться на солнце. Его светлость потерял так много крови, что, сейчас, даже в столь жаркий день, ой дрожал от холода.
Герцог впервые покинул свою каюту. Хобсон помог хозяину одеться и усадил его в кресло, укрыв теплым пледом. Через некоторое время он принес бокал шампанского, который герцог тут же поднял, чтобы произнести тост:
— Мне хочется это отпраздновать!
— То, что вы опять на ногах?
— Нет, то, что я остался жив. И этим я обязан вам.
Альдора поежилась.
— Мне не хочется об этом думать!
— Конечно! — согласился герцог. — Но, когда вы состаритесь и приметесь за мемуары, вы могли бы написать и об этом. Но я уверен, что к тому времени у вас накопится масса воспоминаний о приключениях более жизнерадостных, чем это.
— Надеюсь, — согласилась Альдора и тут же заговорила о чем-то другом, опасаясь, что герцог может вновь вернуться к Индии, где, несомненно, ее ждало бы немало событий и приключений, достойных мемуаров. Она прекрасно понимала и это, и то, что, если она останется дома, ее жизнь превратится в тривиальную череду балов и приемов. Ничего более банального нельзя было и придумать.
Теперь, вспоминая их разговоры, Альдора с удивлением отметила, что за весь день они ни разу не заговорили об Индии.
Она подумала, что герцог сознательно решил больше не возвращаться к этой теме, как и к проигранным Гудвудским скачкам.
«Но как я могу связать свою жизнь с человеком, которого так ненавижу?»— спросила себя Альдора.
И тут же с удивлением отметила, что это уже в прошлом. У нее не осталось к герцогу ни капли неприязни.
Ее раздражение и ненависть исчезли в тот самый миг, когда она взялась ухаживать за ним.
Альдора вспомнила, как приносила ему холодной воды, чтобы он мог утолить жажду, как массировала ему виски, когда он метался в бреду, не в силах совладать с лихорадкой.
А потом Альдора обнаружила, что способна гипнотическим усилием погружать его в спокойный глубокий сон.
Много лет назад, когда она была совсем еще крошкой, одна из ее гувернанток постоянно страдала от сильных головных болей. Тогда она научила маленькую Альдору справляться с ними, и теперь девушка использовала это умение, чтобы облегчить мучения герцога.
Альдоре снилось, что она в Индии и беседует там с каким-то факиром, который почему-то похож на герцога, когда раздался звон колокольчика.
Это звонил колокольчик, который Хобсон повесил в спальне хозяина. Герцог настоял, чтобы они прекратили ночные дежурства у его постели.
— Я чувствую себя превосходно, . — твердо заявил он. — И хотя я благодарен вам обоим за все, теперь я могу сам о себе позаботиться.
Альдора не стала спорить, а Хобсон сказал:
— Я повешу возле кровати вашей светлости колокольчик, чтобы вы могли вызвать меня или леди Альдору, когда кто-нибудь из нас вам понадобится.
— Я не хочу больше причинять неудобств леди Альдоре, — не унимался герцог.
— Если она первой услышит сигнал, она просто постучится ко мне, и я приду к вам в Каюту.
— Вы опять напрасно волнуетесь обо мне, Хобсон! — вздохнул герцог.
— Вовсе не напрасно! Если вы не дадите себе как следует поправиться, вы не сможете управлять даже старым мерином, не то что вашими скакунами. И что вы тогда будете делать?
Альдора вспомнила, что нечто подобное ей говорили и няня, и гувернантки. С тех пор это всегда вызывало у нее улыбку.
— По-моему, спорить с Хобсоном бесполезно, — обратилась она к герцогу. — Он все равно сделает по-своему! Соглашайтесь. Если кто-нибудь из нас вам понадобится, просто позвоните.
Герцог ничего не ответил.
Теперь, услышав трель колокольчика, Альдора села на кровати и зажгла свечу.
Потом быстро поднялась и надела муслиновый пеньюар. Других вещей, не считая дорожного летнего платья, у нее с собой не было. Убегая из дома, она рассчитывала за сутки добраться до Франции и купить там все необходимое.