Стихийное бедствие
Шрифт:
За ее спиной на грязном полу сидела растрепанная, с подбитым глазом Галина Ивановна и тихо выла, перемежая вопли ругательствами и возмущенными тирадами на украинском языке. Но Анюта давно уже перестала обращать на нее внимание.
Гораздо больше ее занимало то, что происходит на воле.
Офицер, который затолкал их в сарай, к счастью, не оставил часового. Дверь просто подперли ржавым обрубком рельса. Когда их схватили и повели к карьеру, Галина Ивановна болтала без умолку, стараясь уговорить солдат. Объясняла, что не она убила их товарища, но никто не обращал на ее крики внимания. Солдаты плохо понимали русский язык, а может, настолько отупели от усталости и голода, что почти перестали
Пленниц довели до сараюшки, заперли там и, как надеялась Анюта, тут же забыли о них. Не в силах больше выносить визгливый речитатив Галины Ивановны, Анюта повернулась к ней.
— Господи, когда вы, наконец, уйметесь? — спросила она устало. — Вы хотите, чтоб вам заткнули глотку пулей? Они это сделают, когда начнут сходить с ума от ваших воплей.
Галина Ивановна моментально захлопнула рот.
Но не надолго.
— Это невыносимо! Как вы все это только терпите! — Она страдальчески скривила свое полное лицо, которое за эти дни значительно уменьшилось в объеме, а кожа повисла складками. Когда Галина Ивановна смотрелась в зеркало, она всякий раз охала в отчаянии, словно проблемы с лицом огорчали ее гораздо больше, чем их весьма незавидное положение.
Она поерзала широким задом по полу, принимая более удобную позу, и проворчала:
— Я найду, куда пожаловаться, когда вернусь домой. Так нельзя обращаться с гражданами другого государства. Разве мы виноваты, что у них началась война? Я ехала с добрыми намерениями закупить у них большую партию хлопка для нашей фабрики.
Они же чуть не изнасиловали меня, избили…
— Скажите спасибо, что не убили! — взорвалась Анюта. — Вы застрелили их товарища. И если разберутся, кто это сделал, вам не поздоровится.
— Но откуда они узнают? — возразила хохлушка. — Они думают, что это азер, как его? Масхатов?
— Думают, — Анюта презрительно улыбнулась, — но до поры до времени. Пока я им не скажу.
Галина Ивановна открыла рот от изумления:
— Вы что ж, и вправду продадите меня, милочка? — Она осеклась, увидев выражение глаз Анюты.
— Скажу все как было, если вы не заткнетесь. — Анюта угрожающе сжала кулаки, так, что ногти впились в ладони. — Вы убили не только солдата, но и Аскера. Это вы застрелили его и кололи штыком, а не эти гады, — ткнула она пальцем в сторону карьера. — Аскер был неплохим человеком. Может, не очень смелым, но кто сейчас смелый? Он не заслужил подобной смерти. Я вам этого не прощу. Так что берегитесь и не злите меня. Учтите, если я вас сейчас пристукну, это будет не убийство, а возмездие за все ваши грехи и дрянные поступки. Если бы вы не украли пистолет Джузеппе, возможно, нас бы не тронули.
Сейчас она говорила медленно, спокойным ровным голосом. Но лучше бы кричала. Это было бы понятнее Галине Ивановне. Но тем не менее она ощутила угрозу в голосе Анюты. И до нее в конце концов дошло, что девушка не шутит. Глаза хохлушки налились ужасом. Она отодвинулась в дальний угол сарая. А Анюта продолжала говорить, все так же размеренно и монотонно:
— Не выводите меня из себя, пустомеля! Вы довели меня до того, что я запросто могу вас убить.
Уверяю, мне это ничего не стоит. — Она пыталась держать себя в руках, но даже пальцы ее дрожали от гнева.
Она видела, какое впечатление произвели ее слова на Галину Ивановну, и удивлялась самой себе. Никогда прежде она ни на кого не набрасывалась с такой яростью и решимостью. Слишком долго профессиональная выучка заставляла ее сдерживать свои чувства. Ведь даже встретив Костина, она никак не показала, что очень рада видеть его. И она сказала не правду Максиму. Ну, о том, что в Хороге у них ничего не было. Анюта влюбилась в Костина без памяти, с первого
И тоска по несбывшейся любви, замешанная на усталости и тревоге за судьбу любимого человека, вдруг вылилась в эту необузданную ярость. Анюта с наслаждением выплескивала эту ярость на совершенно негодную и непорядочную бабу. Девушка чувствовала в ней скрытую опасность, но понимала, что в данный момент она гораздо сильнее и увереннее этой сволочной тетки с перекошенным от страха лицом. Анюта смотрела на ее оплывшее тело, двойной подбородок, презрительно-хитроватый взгляд и даже представить себе не могла, что кто-то мог любить эту фурию, нежно обнимать ее толстые плечи, целовать тонкие губы… Но дело даже не в фигуре, а в сути. Галина Ивановна никак не вписывалась в образ любящей, готовой жертвовать всем ради любви женщины… Нет, она скорее зубами порвет, чем что-то отдаст…
Анюта отвернулась от хохлушки и вновь посмотрела в щель. Снаружи ничего не изменилось. Все так же сновали взад-вперед солдаты, выкрикивали приказы командиры; их, впрочем, мало кто слушал и еще меньше подчинялся. Грузовиков, правда, поубавилось. Две машины, густо облепленные людьми, медленно поднимались по дороге, ведущей из карьера.
Никто по-прежнему не обращал внимания на их сараюшку. Анюта отошла от двери и решила осмотреть раны на ногах. От солдатских штыков. Она выдернула из рук Галины Ивановны сумочку, которую та прижимала к груди, и вывалила ее содержимое на один из ящиков, валявшихся в углу сарая. Среди обычного женского барахла — помады, туши для ресниц, расчески, пудреницы с зеркальцем, ручки, записной книжки и кошелька, где оказалось довольно много денег: украинские гривны, российские сторублевки и триста долларов мелкими купюрами, — Анюта обнаружила пузырек с аспирином, пакет женских прокладок и несвежий носовой платок со следами губной помады. Все пропахло старой пудрой и дешевыми духами.
Галина Ивановна молча наблюдала, как Анюта роется в содержимом ее сумки. Девушка заметила ее взгляд и с издевкой сказала:
— Не бойтесь, кошелек я не трону! — Штыковые порезы оказались неглубокими, но они все еще кровоточили, а при такой жаре могли быстро загноиться. Анюта вытерла кровь прокладками, оторвала от подола рубахи две длинные ленты и, как могла, перевязала раны. Затем натянула джинсы, взяла пузырек, вытряхнула на ладонь две таблетки и с трудом, но проглотила их без воды. — Не стройте из себя мокрую курицу, обработайте раны, — приказала она Галине Ивановне и бросила ей на колени оставшиеся прокладки, носовой платок и пузырек с аспирином.
Анюта опять довольно долго наблюдала за тем, что происходит снаружи. Тени откосов и бетонных столбов разрушенной войной линии электропередачи стали короче. Она поняла, что приближается полдень. Жара становилась невыносимой. Пот струился у Анюты по лицу и ложбинке на спине.
Наконец ей надоело пустое созерцание. Тем более, что ничего нового за стенами их тюрьмы не происходило. Анюта отошла от двери и принялась обследовать сарай изнутри, Галина Ивановна молча сидела в своем углу. Прокладки, платок и пузырек с аспирином лежали у нее на коленях, и она, кажется, даже не притронулась к ним. Женщина уставилась выпученными от страха глазами в одну точку и только слегка шевелила губами. Вероятно, молилась.