Стихийное бедствие
Шрифт:
Но это было гораздо лучше, чем слушать ее истеричные визги.
Демонстративно не обращая на нее внимания, Анюта обошла по периметру их убогую хижину, проверила ящики. Они оказались пустыми. Но за старым стеллажом она обнаружила ручной, похоже кузнечный, молот и кирку. И то и другое в приличном состоянии.
Затем она тщательно осмотрела стены и крышу сарая. Деревянный каркас лачуги был изготовлен из досок, скрепленных гвоздями и проволокой. Дерево уже стало трухлявым, рассохшимся на солнце, гвозди и проволока — ржавыми. С такими орудиями, как молот и кирка, Анюте не составило бы труда
Все же она поставила молот и кирку поближе к двери, замаскировала их ящиками и присела на один из них рядом с выходом.
Стены нагрелись до такой степени, что к ним нельзя было прикоснуться. Женщины обливались потом и задыхались от духоты. Губы потрескались от жажды. Шершавый язык с трудом умещался во рту. Они с надеждой прислушивались к звукам, доходившим до них извне, — реву моторов, скрежету рычагов и крикам солдат. Судя по всему, карьер все-таки постепенно пустел.
Анюта думала о том, что могло случиться с Джузеппе. Может, его тоже взяли в плен, а может, убили. В конце концов, они сами чудом спаслись, но это не значит, что опасность миновала.
Она опять вспомнила Юрия Ивановича Костина.
Жаль, что им так и не удалось поговорить. Вероятно, никогда не удастся встретиться. И кто знает, возможно, его давно уже нет в живых… А может, вскоре умрет и она… Анюта не строила иллюзий относительно своего будущего и наверняка бы не поверила, если бы ей сообщили, что Костин до сих пор жив, и уже не раз вспоминал о ней, и тоже жалел, что вел себя по большей части сухо и официально.
А ведь там, в Хороге, он чуть было не сделал ей предложение, но вовремя одумался, потому что был из тех, кто никогда не знал, куда через минуту позовет его труба…
Ее печальные мысли прервал скрипучий голос.
Галина Ивановна капризно произнесла:
— Я хочу пить.
— Я тоже, — отрезала Анюта, — но воды нет, поэтому помолчите.
Снаружи что-то происходило. Анюта приложила палец к губам и выразительно посмотрела на Галину Ивановну. Затем подошла к двери и выглянула в щель. Карьер опустел, но метрах в десяти от их сарая сидел на корточках солдат. Он устроился в тени отвала породы и, кажется, дремал. Автомат лежал у него на коленях. Девушка поняла, что к ним все-таки приставили часового. Она подошла к Галине Ивановне, вновь отобрала у нее сумочку и вынула из нее кошелек. Женщина всполошилась:
— Как вы смеете? Это мои деньги!
— Тихо! — прикрикнула Анюта. — Вы ведь хотите пить? А я сейчас постараюсь купить немного воды. — Она посмотрела на толстую пачку банкнотов. — А может, и освобождение, если вы опять не приметесь орать. — Галина Ивановна захлопнула рот, а Анюта подошла к двери. Она не знала местного языка, кроме двух-трех обиходных выражений. Но надеялась объясниться с помощью денег. Этот язык понятен всем.
Она приблизила лицо к щели и громко крикнула:
— Эй, ты! Подойди сюда!
Солдат лениво повернул голову
— Вода… вода… пить…
Солдат в недоумении стоял перед дверью.
— Принеси воды. Вода… вода… Пяндж… Кардарья… — настойчиво повторяла Анюта, — река… вода… пить…
Наконец до солдата дошло, что от него требуется, или, возможно, он вспомнил давние уроки русского языка. Он почесал в затылке, лицо его прояснилось.
— Вода, вода, — повторил он вслед за Анютой, — пить… — и сделал вид, что пьет.
— Да, да, — подтвердила Анюта. — Вода — деньги. Деньги — тебе, но сначала принеси воды.
Солдат разразился каскадом слов на родном языке, затем быстро закивал и отошел. Анюта с облегчением вздохнула. Мысли о глотке холодной воды чуть не свели ее с ума. Горло пересохло, язык, словно наждак, царапал небо. Но здравый смысл все-таки не покинул ее. Солдат вряд ли станет открывать дверь. Для этого надо было оттянуть в сторону тяжелый рельс. Но как он тогда передаст воду? Она с трудом подняла молот и стукнула по одной из дверных планок. От доски отломился приличный кусок, и, поддай она молотом еще раз, вся бы дверь развалилась на куски. Но девушка не решилась ударить вторично, понимая, что это может вызвать непредсказуемые последствия. Солдат мог уличить их в желании убежать и открыл бы стрельбу.
Паренек вернулся минут через десять с помятой пластиковой бутылкой, полной чистой на вид воды.
Анюта просунула руку в щель, надеясь, что солдат не заметит свежего отверстия.
— Давай! — приказала она.
Солдат присел на корточки, но держал бутылку на расстоянии, чтобы девушка не могла дотянуться до нее.
— Деньги, — сказал он довольно чисто по-русски.
Анюта чертыхнулась и просунула купюру сквозь отверстие. Солдат с жадностью схватил ее, посмотрел на свет, потом покачал головой и произнес снова:
— Деньги!
Пришлось дать еще одну купюру, прежде чем бутылка перекочевала в руки Анюты. Вода была холодной, явно родниковой и принесла ей большое облегчение.. Она залпом опустошила треть бутылки и отдала ее Галине Ивановне, которая жалобно смотрела на нее, пытаясь облизать белым языком сухие губы.
— Вода здесь крайне дорогая вещь, — сказала Анюта, наблюдая, с какой жадностью ее спутница по несчастью поглощает содержимое бутылки. — Эта бутылка обошлась вам в двадцать долларов, но я не уверена, что за следующую он не запросит сотню.
По-моему, мы его сильно раззадорили…
Галина Ивановна поставила бутылку на пол.
Воды в ней осталось едва ли на четверть. Женщина шумно срыгнула воздух. Солдат тем временем вернулся на свое место и принял прежнюю позу, но глаз с лачуги не спускал. Видно, надеялся на новую легкую поживу.
— Чтоб ты провалился! — в сердцах сказала Анюта. Но солдат оставался на своем месте, даже когда солнце заметно сползло к западу. Густая тень накрыла карьер, и сразу стало ощутимо прохладнее.