Стихотворения 1823-1836

Пушкин Александр Сергеевич

1832

***

IИ дале мы пошли — и страх обнял меня.Бесенок, под себя поджав свое копыто,Крутил ростовщика у адского огня.Горячий капал жир в копченое корыто,И лопал на огне печеный ростовщик.А я: «Поведай мне: в сей казни что сокрыто?»Виргилий мне: "Мой сын, сей казни смысл велик:Одно стяжание имев всегда в предмете,Жир должников своих сосал сей злой старикИ их безжалостно крутил на вашем свете".Тут грешник жареный протяжно возопил:"О, если б я теперь тонул в холодной Лете!О, если б зимний дождь мне кожу остудил!Сто на сто я терплю: процент неимоверный!"Тут звучно лопнул он — я взоры потупил.Тогда услышал я (о диво!) запах скверный,Как будто тухлое разбилось яицо,Иль карантинный страж курил жаровней серной.Я, нос себе зажав, отворотил лицо.Но мудрый вождь тащил меня все дале, дале -И, камень приподняв за медное кольцо,Сошли мы вниз — и я узрел себя в подвале.IIТогда я демонов увидел черный рой,Подобный издали ватаге муравьиной -И бесы тешились проклятою игрой:До

свода адского касалася вершинойГора стеклянная, как Арарат остра -И разлегалася над темною равниной.И бесы, раскалив как жар чугун ядра,Пустили вниз его смердящими когтями;Ядро запрыгало — и гладкая гора,Звеня, растрескалась колючими звездами.Тогда других чертей нетерпеливый ройЗа жертвой кинулся с ужасными словами.Схватили под руки жену с ее сестрой,И заголили их, и вниз пихнули с криком -И обе, сидючи, пустились вниз стрелой...Порыв отчаянья я внял в их вопле диком;Стекло их резало, впивалось в тело им -А бесы прыгали в веселии великом.Я издали глядел — смущением томим.

МАЛЬЧИКУ (ИЗ КАТУЛЛА)

Minister vetuli, puer.Пьяной горечью ФалернаЧашу мне наполни, мальчик!Так Постумия велела,Председательница оргий.Вы же, воды, прочь текитеИ струей, вину враждебной,Строгих постников поите:Чистый нам любезен Бахус.

В АЛЬБОМ А. О. СМИРНОВОЙ

В тревоге пестрой и бесплоднойБольшого света и двораЯ сохранила взгляд холодный,Простое сердце, ум свободныйИ правды пламень благородныйИ как дитя была добра;Смеялась над толпою вздорной,Судила здраво и светло,И шутки злости самой чернойПисала прямо набело.

В АЛЬБОМ кж. А. Д. АБАМЕЛЕК

Когда-то (помню с умиленьем)Я смел вас няньчить с восхищеньем,Вы были дивное дитя.Вы расцвели — с благоговеньемВам ныне поклоняюсь я.За вами сердцем и глазамиС невольным трепетом ношусьИ вашей славою и вами,Как нянька старая, горжусь.

ГНЕДИЧУ

С Гомером долго ты беседовал один,Тебя мы долго ожидали,И светел ты сошел с таинственных вершинИ вынес нам свои скрижали.И что ж? ты нас обрел в пустыне под шатром,В безумстве суетного пира,Поющих буйну песнь и скачущих кругомОт нас созданного кумира.Смутились мы, твоих чуждаяся лучей.В порыве гнева и печалиТы проклял ли, пророк, бессмысленных детей,Разбил ли ты свои скрижали?О, ты не проклял нас. Ты любишь с высотыСкрываться в тень долины малой,Ты любишь гром небес, но также внемлешь тыЖужжанью пчел над розой алой.Таков прямой поэт. Он сетует душойНа пышных играх Мельпомены,И улыбается забаве площаднойИ вольности лубочной сцены,То Рим его зовет, то гордый Илион,То скалы старца Оссиана,И с дивной легкостью меж тем летает онВослед Бовы иль Еруслана.

КРАСАВИЦА

Все в ней гармония, все диво,Все выше мира и страстей;Она покоится стыдливоВ красе торжественной своей;Она кругом себя взирает:Ей нет соперниц, нет подруг;Красавиц наших бледный кругВ ее сияньи исчезает.Куда бы ты ни поспешал,Хоть на любовное свиданье,Какое б в сердце ни питалТы сокровенное мечтанье, -Но, встретясь с ней, смущенный, тыВдруг остановишься невольно,Благоговея богомольноПеред святыней красоты.

К ***

Нет, нет, не должен я, не смею, не могуВолнениям любви безумно предаваться;Спокойствие мое я строго берегуИ сердцу не даю пылать и забываться;Нет, полно мне любить; но почему ж поройНе погружуся я в минутное мечтанье,Когда нечаянно пройдет передо мнойМладое, чистое, небесное созданье,Пройдет и скроется?.. Ужель не можно мне,Любуясь девою в печальном сладострастье,Глазами следовать за ней и в тишинеБлагословлять ее на радость и на счастье,И сердцем ей желать все блага жизни сей,Веселый мир души, беспечные досуги,Все — даже счастие того, кто избран ей,Кто милой деве даст название супруги.

В АЛЬБОМ

Гонимый рока самовластьемОт пышной далеко Москвы,Я буду вспоминать с участьемТо место, где цветете вы.Столичный шум меня тревожит;Всегда в нем грустно я живу -И ваша память только можетОдна напомнить мне Москву.

В АЛЬБОМ

Долго сих листов заветныхНе касался я пером;Виноват, в столе моемУж давно без строк приветныхЗалежался твой альбом.В именины, очень кстати,Пожелать тебе я радМного всякой благодати,Много сладостных отрад, -На Парнасе много грома,В жизни много тихих днейИ на совести твоейНи единого альбомаОт красавиц, от друзей.

1833

(ИЗ КСЕНОФАНА КОЛОФОНСКОГО)

Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают;Все уж увенчаны гости; иной обоняет, зажмурясь,Ладана сладостный дым; другой открывает амфору,Запах веселый вина разливая далече; сосудыСветлой студеной воды, золотистые хлебы, янтарныйМед и сыр молодой — все готово; весь убран цветамиЖертвенник. Хоры поют. Но в начале трапезы, о други,Должно творить возлиянья, вещать благовещие речи,Должно бессмертных молить, да сподобят нас чистой душоюПравду блюсти; ведь оно ж и легче. Теперь мы приступим:Каждый в меру свою напивайся. Беда не великаВ ночь, возвращаясь домой, на раба опираться; но славаГостю, который за чашей беседует мудро и тихо!

(ИЗ АФЕНЕЯ)

Славная флейта, Феон, здесь лежит. Предводителя хоровСтарец, ослепший от лет, некогда Скирпал родилИ, вдохновенный, нарек младенца Феоном. За чашейСладостно Вакха и муз славил приятный Феон.Славил и Ватала он, молодого красавца: прохожий!Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!

* * *

Бог

веселый виноградаПозволяет нам три чашиВыпивать в пиру вечернем.Первую во имя граций,Обнаженных и стыдливых,Посвящается втораяКраснощекому здоровью,Третья дружбе многолетной.Мудрый после третьей чашиВсе венки с главы слагаетИ творит уж возлияньяБлагодатному Морфею.

* * *

Юноша, скромно пируй, и шумную Вакхову влагуС трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.

ВИНО (ИОН ХИОССКИЙ)

Злое дитя, старик молодой, властелин добронравный,Гордость внушающий нам, шумный заступник любви!

ГУСАР

Скребницей чистил он коня,А сам ворчал, сердясь не в меру:"Занес же вражий дух меняНа распроклятую квартеру!Здесь человека берегут,Как на турецкой перестрелке,Насилу щей пустых дадут,А уж не думай о горелке.Здесь на тебя как лютый зверьГлядит хозяин, а с хозяйкой...Небось, не выманишь за дверьЕе ни честью, ни нагайкой.То ль дело Киев! Что за край!Валятся сами в рот галушки,Вином — хоть пару поддавай,А молодицы-молодушки!Ей-ей, не жаль отдать душиЗа взгляд красотки чернобривой.Одним, одним не хороши..."— А чем же? расскажи, служивый.Он стал крутить свой длинный усИ начал: "Молвить без обиды,Ты, хлопец, может быть, не трус,Да глуп, а мы видали виды.Ну, слушай: около ДнепраСтоял наш полк; моя хозяйкаБыла пригожа и добра,А муж-то помер, замечай-ка!Вот с ней и подружился я;Живем согласно, так что любо:Прибью — Марусинька мояСловечка не промолвит грубо;Напьюсь — уложит, и самаОпохмелиться приготовит;Мигну бывало: «Эй, кума!» -Кума ни в чем не прекословит.Кажись: о чем бы горевать?Живи в довольстве, безобидно;Да нет: я вздумал ревновать.Что делать? враг попутал, видно.Зачем бы ей, стал думать я,Вставать до петухов? кто просит?Шалит Марусенька моя;Куда ее лукавый носит?Я стал присматривать за ней.Раз я лежу, глаза прищуря,(А ночь была тюрьмы черней,И на дворе шумела буря),И слышу: кумушка мояС печи тихохонько прыгнула,Слегка обшарила меня,Присела к печке, уголь вздулаИ свечку тонкую зажгла,Да в уголок пошла со свечкой,Там с полки скляночку взялаИ, сев на веник перед печкой,Разделась донага; потомИз склянки три раза хлебнула,И вдруг на венике верхомВзвилась в трубу — и улизнула.Эге! смекнул в минуту я:Кума-то, видно, басурманка!Постой, голубушка моя!..И с печки слез — и вижу: склянка.Понюхал: кисло! что за дрянь!Плеснул я на пол: что за чудо?Прыгнул ухват, за ним лохань,И оба в печь. Я вижу: худо!Гляжу: под лавкой дремлет кот;И на него я брызнул склянкой -Как фыркнет он! я: брысь!.. И вотИ он туда же за лоханкой.Я ну кропить во все углыС плеча, во что уж ни попало;И все: горшки, скамьи, столы,Марш! марш! все в печку поскакало.Кой чорт! подумал я: теперьИ мы попробуем! и духомВсю склянку выпил; верь не верь -Но кверху вдруг взвился я пухом.Стремглав лечу, лечу, лечу,Куда, не помню и не знаю;Лишь встречным звездочкам кричу:Правей!.. и наземь упадаю.Гляжу: гора. На той гореКипят котлы; поют, играют,Свистят и в мерзостной игреЖида с лягушкою венчают.Я плюнул и сказать хотел...И вдруг бежит моя Маруся:Домой! кто звал тебя, пострел?Тебя съедят! Но я, не струся:Домой? да! черта с два! почемМне знать дорогу? — Ах, он странный!Вот кочерга, садись верхомИ убирайся, окаянный.— Чтоб я, я сел на кочергу,Гусар присяжный! Ах ты, дура!Или предался я врагу?Иль у тебя двойная шкура?Коня! — На, дурень, вот и конь.
– И точно: конь передо мною,Скребет копытом, весь огонь,Дугою шея, хвост трубою.— Садись. — Вот сел я на коня,Ищу уздечки, — нет уздечки.Как взвился, как понес меня -И очутились мы у печки.Гляжу: все так же; сам же яСижу верхом, и подо мноюНе конь — а старая скамья:Вот что случается порою".И стал крутить он длинный ус,Прибавя: "Молвить без обиды,Ты, хлопец, может быть, не трус,Да глуп, а мы видали виды".

* * *

Французских рифмачей суровый судия,О классик Депрео, к тебе взываю я:Хотя, постигнутый неумолимым роком,В своем отечестве престал ты быть пророком,Хоть дерзких умников простерлася рукаНа лавры твоего густого парика;Хотя, растрепанный новейшей вольной школой,К ней в гневе обратил ты свой затылок голый, -Но я молю тебя, поклонник верный твой,Будь мне вожатаем. Дерзаю за тобойЗанять кафедру ту, с которой в прежни летаТы слишком превознес достоинства сонета,Но где торжествовал твой здравый приговорГлупцам минувших лет, вранью тогдашних пор.Новейшие врали вралей старинных стоят -И слишком уж меня их бредни беспокоят.Ужели все молчать, да слушать? О беда!..Нет, все им выскажу однажды завсегда.О вы, которые, восчувствовав отвагу,Хватаете перо, мараете бумагу,Тисненью предавать труды свои спеша,Постойте — наперед узнайте, чем душаУ вас исполнена — прямым ли вдохновеньем,Иль необдуманным одним поползновеньем,И чешется у вас рука по пустякам,Иль вам не верят в долг, а деньги нужны вам.Не лучше ль стало б вам с надеждою смиреннойЗаняться службою гражданской иль военной,С хваленым Жуковым табачный торг завестьИ снискивать в труде себе барыш и честь,Чем объявления совать во все журналы,Вельможе пошлые кропая мадригалы,Над меньшей собратьей в поту лица острясь,Иль выше мнения отважно вознесясь,С оплошной публики (как некие писаки)Подписку собирать — на будущие враки...