Стихотворения и поэмы

Полежаев Александр Иванович

Вот эти славные дружины, Питомцы брани и побед! Где солнце льет печальный свет, Где бездны, горы и стремнины, Где боязливая нога Едва ступает с изумленьем, Везде с крылатым ополченьем Следы граненого штыка! И Герменчуг!.. Народ жестокой, Народ, свой пагубный тиран! Когда пред истиной высокой Исчезнет жалкий твой обман? Когда признательные очи, Обмыв горячею слезой, Ты дружбу сына полуночи Оценишь гордою душой? Покойно всё. Между шатрами Кой-где мелькают огоньки; С ружьем и пикой за плечами Кой-где несутся казаки; Разводят цепи и патрули, Сменяют бодрых часовых, И визг изменнической пули В дали таинственной затих!.. И, вновь объятый тишиною, Под кровом ночи дремлет стан, Пока с грядущею зарею Отгрянет с пушкой вестовою В горах окрестных барабан; Зажжется яркая денница На склоне пасмурных небес; Пробудит

утренняя птица Веселым пеньем сонный лес; Обвеет дух отрадной жизни Могучий сонм богатырей, И дикий вид чужой отчизны Предстанет в блеске для очей! О, сколько бурных впечатлений На поле брани роковой Проснутся в памяти живой Победоносных ополчений! Минувший день, минувший гром, Раскаты пушечного гула, Картины гибели аула, Пальба и сеча, прах столпом, И визг, и грохот, и моленье, И саблей звук, и ружей блеск, Бойниц, завалов, саклей треск — Всё воскресит воображенье!.. Вот снова царствует, кипит Оно в кругу знакомой сферы… «Ура» отважное гремит… Бегут на приступ гренадеры, Долины мирные Москвы Давно забывшие для славы, Они бесстрашно в бой кровавый Несут отважные главы! На ров, на вал, на ярость встречи, Под вихрем огненных дождей, На пули, шашки и картечи Летят по манию вождей. Ни крик, ни вопли, ни стенанье — Ничто отдельно не гремит: Одно протяжное жужжанье, Разлившись в воздухе, гудит. Окопы сбиты… Враг трепещет, Сбирает силы, грянул вновь, Бежит, рассеялся — и хлещет Ручьями варварская кровь… Повсюду смерть, гроза и мщенье!.. Пируют буйные штыки, Везде разносят истребленье Неотразимые полки! Там егерь, старый бич Кавказа, Притек от Куры на Аргун Метать свой гибельный перун; А там — летучая зараза — Неумолимый Карабах С кривою саблею в руках, Как черный дух, мелькает, рубит Ожесточенного бойца И опрокинутого губит Стальным копытом жеребца!.. Куртин, казак и персиянин, Свирепый турок, христианин, Пришельцы дальней стороны, Краса грузинских легионов,— Всё пало тучею драконов На чад разбоя и войны! И всё утихло: глас молитвы В дыму над грудой братних тел, И шум, и стон, и грохот битвы!.. Осталась память славных дел! Один под ризою ночною, В тумане влажном и сыром, С моей подругою — мечтою — Сижу на камне гробовом. Не крест — символ души скорбящей — Стоит над чуждым мертвецом: Он славен гибельным мечом, А меч — символ его грозящий!.. Быть может, тень его парит, Облекшись в бурю, надо мною И невидимою рукою Пришельцу дерзкому грозит; Быть может, в битве оживляла Она отчизны бранный дух И снова к мести призывала Сокрытый в пепле Герменчуг. 1832

48. Песнь горского ополчения

Зашумел орел двуглавый Над враждебною рекой, Прояснился путь кровавый Перед дружною толпой. Ты заржавел, меч булатный, От бездейственной руки, Заждались вы славы ратной, Троегранные штыки. Завизжит свинец летучий Над бесстрашной головой, И нагрянет черной тучей На врага зловещий бой. Разорвет ряды злодея Смертоносный ураган, И исчезнет, цепенея, Ненавистный мусульман. Распадутся с ярым треском Неприступные скалы, И зажжется новым блеском Грозный день Гебек-Калы. [49] 1832

49

Гебек-Кала, или Святая Гора, — хребет Салатавских гор, где генерал-лейтенант Вельяминов после упорного сражения разбил наголову Кази-Муллу, который без туфель, трубки и бурки бежал с поля сражения и едва не был захвачен в плен с своею любовницею, армянкою из города Кизляра.

49. Ахалук

Ахалук мой, ахалук, Ахалук демикотонный, Ты работа нежных рук Азиатки благосклонной! Ты родился под иглой Атагинки чернобровой, После робости суровой И любви во тьме ночной. Ты не пышной пестротою — Цветом гордых узденей, Но смиренной простотою — Цветом северных ночей — Мил для сердца и очей… Черен ты, как локон длинный У цыганки кочевой, Мрачен ты, как дух пустынный — Сторож урны гробовой. И серебряной тесьмою, Как волнистою струею Дагестанского ручья, Обвились твои края. Никогда игра алмаза У могола на чалме, Никогда луна во тьме, Ни чело твое, о База,— Это бледное чело, Это чистое стекло, Споря в живости с опалом, Под ревнивым покрывалом — Не сияли так светло! Ах, серебряная змейка, Ненаглядная струя — Это ты, моя злодейка, Ахалук суровый — я! 1832 или 1833

50. Раскаяние

Я согрешил против рассудка, Его на миг я разлюбил: Тебе, степная незабудка, Его я с честью подарил! Я променял святую совесть На мщенье буйного глупца, И отвратительная повесть Гласит

безумие певца. Я согрешил против условий Души и славы молодой, Которых демон празднословий Теперь освищет с клеветой! Кинжал коварный сожаленья Притворной дружбы и любви Теперь потонет без сомненья В моей бунтующей крови. Толпа знакомцев вероломных, Их шумный смех, и строгий взор Мужей значительно безмолвных, И ропот дев неблагосклонных — Всё мне и казнь, и приговор! Как чад неистовый похмелья, Ты отлетела наконец, Минута злобного веселья! Проснись, задумчивый певец! Где гармоническая лира, Где барда юного венок? Ужель повергнул их порок К ногам ничтожного кумира? Ужель бездушный идеал Неотразимого разврата Тебя, как жертву каземата, Рукой поносной оковал? О нет!.. Свершилось!.. Жар мятежный Остыл на пасмурном челе: Как сын земли, я дань земле Принес чредою неизбежной; Узнал бесславие, позор Под маской дикого невежды,— Но пред лицом Кавказских гор Я рву нечистые одежды! Подобный гордостью горам, Заметным в безднах и лазури, Я воспарю, как фимиам С цветов пустынных, к небесам И передам моим струнам И рев и вой минувшей бури. 1832 или 1833

51. Цыганка

Кто идет перед толпою На широкой площади, С загорелой красотою На щеках и на груди? Под разодранным покровом, Проницательна, черна, Кто в величии суровом Эта дивная жена?.. Бьются локоны небрежно По нагим ее плечам, Искры наглости мятежно Разбежались по очам, И, страшней ударов сечи, Как гремучая река, Льются сладостные речи У бесстыдной с языка. Узнаю тебя, вакханка Незабвенной старины: Ты коварная цыганка, Дочь свободы и весны! Под узлами бедной шали Ты не скроешь от меня Ненавистницу печали, Друга радостного дня. Ты знакома вдохновенью Поэтической мечты, Ты дарила наслажденью Африканские цветы! Ах, я помню… Но ужасно Вспоминать лукавый сон: Фараонка, не напрасно Тяготит мне душу он! Пронеслась с годами сила, Я увял — и наяву Мне рука твоя вручила Приворотную траву… <1833>

52. Призвание

В душе горит огонь любви, Я жажду наслажденья,— О милый мой, лови, лови Минуту заблужденья! Явись ко мне — явись как дух, Нежданный, беспощадный, Пока томится, ноет дух В надежде безотрадной, Пока играет на челе Румянец прихотливый И вижу я в туманной мгле Звезду любви счастливой! Я жду тебя — я вся твоя, Покрой меня лобзаньем, И полно жить — и тихо я Сольюсь с твоим дыханьем! В душе горит огонь любви, Я жажду наслажденья,— О милый мой, лови, лови Минуту заблужденья! <1833>

53. Сон девушки

Чего не видит во сне 13-летняя девушка?

Скучно девушке с старушкой Длинный вечер просидеть наедине, Скучно с глупою болтушкой Песни петь о незабвенной старине. Спится бедной за рассказом О каком-то колдуне, И над слухом, и над глазом Сон зацарствовал вполне. Вот уснула — и виденья Под Морфеевым крылом Разнесли благотворенья Над пылающим челом. Видит дева сон мятежный, Плод томительных годов, Тайный отзыв думы нежной: Трех красивых женихов. Юны, пламенны и страстны, К ней приближились они, Просят трое у прекрасной Ласки девственной любви! Пышет пламень сладострастья В соблазнительных очах, Ропот неги, ропот счастья Замирает на устах. Бьется сердце у Нанины, Труден выбор для души: Женихи, как три картины, Миловидны, хороши… Наконец невольной силой К одному привлечена, Говорит она: «Мой милый, Я тебе обречена!» Поцелуй любви трепещет На счастливце молодом… Вдруг струистый пламень блещет, Загремел подземный гром, Всё исчезло… Засверкало Что-то яркое в углу, Зашумело, зажужжало, И, как будто наяву, Перед ней козел рогатый, Старец с книгою в руках И петух большой, мохнатый, В красно-бурых завитках… Обмерла моя Нанина, Нет защитника нигде… «Пресвятая Магдалина, Не оставь меня в беде!..» ……………………………………… Снова молния сверкнула, Призрак пагубный исчез… Дева — «Ах!» Открыла очи — Вкруг постели тишина; Лишь над ней во мраке ночи, Как туманная луна, Шепчет бабушка седая Что-то с книгой и крестом: «Пробудись, моя родная! Ты в волнении живом: Соблазнил тебя лукавый Окаянною мечтой… Призови рассудок здравый В помощь с верою святой; Мне самой мечтались прежде И козлы, и петухи, Но не бойся — верь надежде — Нам они не женихи». <1833>