Над горами — спокойные вспышки зарниц.На столе — карандаш и тетрадь.Ваши белые книги и шелест страниц, —И над ними — дрожанье косматых ресниц —Разве все это можно отдать?И пушистую прядь золотистых волос,И туманное утро в росе,И шуршанье колючих цветущих мимоз,И гортанные песни, что ветер разнесПо безлюдным и гулким шоссе.Разве можно не помнить о юной тоскеВ истомленный, полуденный зной,О шуршании шины на мокром песке,О беззвучности лунных ночей в гамакеПод широкой, узорной листвой,Это первое лето в мечтах и слезах,И
зловещее солнце в крови,И какой-то наивный, ребяческий страх —Все лежит в Вашем имени, в тихих стихах,В непонятной тоске о любви.1926
«В Люксембургском саду у газона…»
В Люксембургском саду, у газона,Против серого зданья Сената,На часы я смотрела когда-то,Притворяясь наивно влюбленной.В Люксембургском саду, у фонтана,В жаркий август (вовек не забуду!)Я поверила в яркое чудо.Было тихо, безлюдно и рано.Зелень свежая, воздух недвижный,Воробьишек пугливая стая…– Хорошо, что все это бываетТолько раз в нашей маленькой жизни.1929
«Папоротник, тонкие березки…»
Папоротник, тонкие березки,Тихий свет, вечерний тихий свет,И колес автомобильный следНа пустом и мшистом перекрестке.Ни стихов, ни боли, ни мучений,Жизнь таинственно упрощена.За спиной — лесная тишина,Нежные, взволнованные тени.Только позже, на лесной опушкеТихо дрогнула в руке рука…Я не думала, что жизнь хрупка,Как фарфоровая безделушка.1927
Терцины
Есть в лунном вечере черта,Когда кончается земноеИ расцветает чернота.***Есть где-то грань в полдневном зное,Когда обычное гнетет,И рвутся мысли в роковое.* * *То — сон зовет, то — звук цветет.
Страница из дневника
Я растеряла жемчуг дней,Меня сковала непогода.Огонь горит в душе моей,Но нет, но нет ему исхода…Здесь для меня забавы нет,Я рвусь в заоблачные дали…А на руке моей — браслет,Как символ рабства и печали…
Вселенная
В. Матвееву
Небесный свод — к земле склоненный плат,Грозящий мир тысячеглазый,В немую гладь ничей пытливый взглядЕще не проникал ни разу.Глухая даль, где каждая звезда –Великий мир, предвечный и нетленный,И мы – песчинки – падаем туда,В пасть ненасытную Вселенной.И только мысль меня одна мирит,Что все великое от века и до века –Пространство, вечность, времена, миры –Живут в сознанье человека.9. IV. 1924 Сфаят
Россия
Россия — плетень да крапива,Ромашка и клевер душистый,Над озером вечер сонливый,Стволы тополей серебристых.Россия – дрожащие тени,И воздух прозрачный и ясный,Шуршание листьев осенних,Коричневых, желтых и красных.Россия – гамаши и боты,Гимназии светлое зданье,Оснеженных улиц полетыИ окон замерзших сверканье.Россия — базары и цены,У лавок голодные люди,Тревожные крики сирены,Растущие залпы орудий.Россия – глубокие стоны,От пышных дворцов до подвалов,Тревожные цепи вагоновУ душных и темных вокзалов.Россия-тоска, разговоры,О барских усадьбах, салазках…Россия – слова, из которыхСплетаются милые сказки.
Вечер
Тень упала на белые стены,Косяком уползла в потолок…Завтра синее платье надену,Руки спрячу под теплый платок.Знаю, будет неряшливо платьеИ растрепаны пряди волос.Все равно: в этом сером СфаятеТолько холод, туман и хаос.Дождь стучит в черепичную крышу,Я не слушать его не могу.В круглом зеркале завтра увижуОчертанья неискренних губ.Тень от полки, где свалены книги,Чернотой неподвижной легла.Знаю, силен мой образ двуликийРазделенной души пополам.Молча день наступающий встречу,Буду ждать перед этим окном,Если надо — веселые речиРазбросаю, не помня о чем.А потом, как всегда, одиноко,В непонятной тоске, не дыша,Над испытанным томиком БлокаЧеловеческой станет душа.Вечер бросит небрежные бликиВ зачарованную пустоту,И проснется мой образ двуликийВ соловьином, звенящем саду.
«Бьются звенящие градинки…»
Бьются звенящие градинкиВ красную крышу.В сердце чуть видные ссадинкиНоют всё глуше и тише.Еле заметная трещина,След одинокого горя…Светлая радость обещанаГде-то за морем.Стертый, затерянный, маленькийПуть мой я сделаю сказкой…Падают звонкие градинкиВ бешеной пляске…
Терцины
Ты говоришь – не опошляй души.Сама душа, ведь пошлая, трепещет.А разум ждет в тоскующей тиши.На сердце холод жуткий и зловещий.И как не слушать шепота земли?На свете есть диковинные вещи.Ползут в морском тумане корабли.Зачем теперь на них смотреть украдкой,Когда в душе все струны порвались?Ты говоришь: там холодно и гадко.Пусть так. Но это – темный храм.Лампадами горят мои загадки.Все чувства и мечты хранятся там.Пусть нет сокровищ там. Без содроганьяЕго ключей я никому не дам.А я молчу. Хочу великой даниС земли, с травы, с деревьев и с камней,Где цвел мой взгляд наивного незнанья.Да, хорошо не знать! Души моейТогда бы яд не разделил так быстро.Но как не знать тоску весенних дней.Прильнуть к земле, холодной и душистой.
Бедуинка
Как будто на пестрой картинкеДалеких, сказочных странКрасавицы бедуинкиОтточенный, гибкий стаи.Из древних легенд и преданий,Из песен степей и горВозникли синие тканиИ пламенный, дикий взор.Как в статуе древней богини,В ней дышит величье и мощь.В ней слышится зной пустыниИ темная, душная ночь.Над ней – колдовства и обманы,Дрожанье ночного костра,И звон, и грохот тимпанаПод темным сводом шатра.И вся она – сон без названьяУ серых стволов маслин.Глухой Атлантиды преданье,Лукавый мираж пустынь.Блестящи на ней браслеты,И взгляд величав и дик,Как кованые силуэтыИз ветхозаветных книг.
