Стихотворения (Полное собрание стихотворений)

Иванов Георгий Владимирович

2

…Облетают белила, тускнеют румяна, Догорает заря, отступают моря — Опускайся на самое дно океана Бесполезною, черною розой горя! Все равно слишком поздно. Всегда слишком рано. "Догорели огни, облетели цветы" — Опускайся на дно мирового тумана, В непроглядную ночь мировой пустоты.

3

Бессонница, которая нас мучит, Бессонница, похожая на сон. Бессмыслица, которая нас учит, Что есть один закон — ее закон. На

бледном мареве абракадабры, В мерцаньи фосфорического дна, Больные рыбы раздувают жабры…

4

Черные ветки, шум океана, Звезды такие, что больно смотреть, Все это значит — поздно иль рано Надо и нам умереть…

5

Райской музыкой, грустной весной, Тишиной ты встаешь надо мной. Твой торжественный шаг узнаю, Вижу черную славу твою, Узнаю твой блаженный полет, Стосаженный, сквозь розы и лед!..

6

В совершенной пустоте, В абсолютной черноте — Так же веет ветер свежий, Так же дышат розы те же… Те же, да не те.

627

Мир торжественный и томный — Вот и твой последний час. Догорай, пожар огромный, Догорай без нас. Мы уходим в вечность, в млечность Звезд, сиявших зря, Нас уводит в бесконечность Черно-желтая заря. И потерянный, бездомный Не оглянется назад. — Догорай, пожар огромный! И не дрогнет факел темный, Освещая ад.

<1931>

628

Гаснет мир. Сияет вечер. Паруса. Шумят леса. Человеческие речи, Ангельские голоса. Человеческое горе, Ангельское торжество… Только звезды. Только море. Только. Больше ничего. Без числа, сияют свечи. Слаще мгла. Колокола. Черным бархатом на плечи Вечность звездная легла. Тише… Это жизнь уходит, Все любя и все губя. Слышишь? Это ночь уводит В вечность звездную тебя.

<1931>

629

Я люблю эти снежные горы На краю мировой пустоты. Я люблю эти синие взоры, Где, как свет, отражаешься ты. Но в бессмысленной этой отчизне Я понять ничего не могу. Только призраки молят о жизни; Только розы цветут на снегу, Только линия вьется кривая, Торжествуя над снежно-прямой, И шумит чепуха мировая, Ударяясь в гранит мировой.

<1932?>

630

Обледенелые миры Пронизывает боль тупая… Известны правила игры. Живи, от них не отступая: Направо — тьма, налево — свет, Над ними время и пространство Расчисленное постоянство… А дальше? Музыка и бред. Дохнула бездна голубая, Меж «тем» и «этим» — рвется связь, И обреченный, погибая, Летит, орбиту огибая, В метафизическую грязь.

<1932?>

631–632.

ЯМБЫ

I

Как туча, стала Иудея И отвернулась от Христа… Надменно кривятся уста, И души стынут, холодея Нет ясной цели. Пустота. А там — над Римом — сумрак млечный Ни жизнь ни смерть. Ни свет ни тьма. Как музыка или чума Торжественно-бесчеловечный…

II

Все до конца переменилось, Все ново для прозревших глаз. Одним поэтам — в сотый раз — Приснится то, что вечно снилось, Но в мире новые законы, И боги жертвы не хотят. Напрасно в пустоту летят Орфея жалобные стоны — Их остановят электроны И снова в душу возвратят

<1933?>

633

Час от часу. Год от году. Про Россию, про свободу, Про последнего царя. Как в него прицеливали, — Как его расстреливали. Зря. Все зря. Помолиться? Что ж молиться. Только время длится, длится Да горит заря. Как ребята баловали, Как штыком прикалывали — Зря. Все зря.

<1933?>

СТИХОТВОРЕНИЯ 1944–1958 ГОДОВ

634

Она летит, весна чужая, Она поет, весна. Она несется, обнажая Глухие корни сна. И ты ее, покойник храбрый, Простишь иль не простишь — Подхвачен солнечною шваброй, В канаву полетишь. И как простить? Она чужая, Она, дитя зимы, Летит, поет, уничтожая Все, что любили мы.

1944–1945. Биарриц

635. НА ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА РУССКИМИ

Над облаками и веками Бессмертной музыки хвала — Россия русскими руками Себя спасла и мир спасла. Сияет солнце, вьется знамя, И те же вещие слова: "Ребята, не Москва ль за нами?" Нет, много больше, чем Москва!

<1945>

636

Я за войну, за интервенцию, Я за царя хоть мертвеца. Российскую интеллигенцию Я презираю до конца. Мир управляется богами, Не вшивым пролетариатом… Сверкнет над русскими снегами Богами расщепленный атом.

637

Видишь мост. За этим мостом Есть тропинка в лесу густом. Если хочешь — иди по ней Много тысяч ночей и дней. Будешь есть чернику и мох, Будут ноги твои в крови — Но зато твой последний вздох Долетит до твоей любви. Видишь дом. Это дом такой, Где устали ждать покой, Тихий дом из синего льда, Где цветут левкои всегда. …Поглядишь с балкона на юг, Мост увидишь и дальний лес, И не вспомнишь даже, мой друг, Что твой свет навсегда исчез.