Стихотворения (Том 1, 1968-1974)
Шрифт:
Трепещет рыбий, в чешуе,
Огромный хвост. И он из гипса.
На постаменте бюсты все
Сверкают немо в блеске липком.
Весь парк обмана затрещал
В своем безмолвном постоянстве;
Вокруг скамеек тел овал
До цветников, где запах странствий.
И тени лиц дрожат вокруг,
Как одуванчики на стебле,
Роняя семенной испуг
В сердца других, кто ими не был.
Сентябрь,1973 - Октябрь, 1975.
x x x
Молчи.
Вместо слов в этой песне одна тишииа, тишина...
Иди. Пусть покоя тебе не дает
Эта белая снегом страна.
Развяжи узелок и достань из него
Все, что надо тебе, чтобы плоть поддержать.
Внемли голосу рощ, но не знай одного:
Лишь того, что способно в пути задержать.
Слушай звезды и тот металлический звон,
Что серебрянный свет иногда издает.
Руки вытяни. Ты увидишь, как он,
Заструившись, сквозь пальцы твои уплывет, утечет.
Пальцы сжав, я открытой дадонью коснусь
Губ твоих - чтобы слово не вырвалось вдруг.
И, прочтя по губам, в тишину унесусь,
Словно ветер, свистящий вокруг.
На просторах земли, под сиянием звезд,
Дай обет совершенства, свободы обет.
Встань. И все, что укутал мороз,
Обойди, хоть за тысячу лет.
Помни: все, что лежит пред тобой
Жизнь твоя, и уж если захочешь отдать
Сразу все, чтобы тело с душой
Не томилось, не ныло опять...
Ноябрь, 1973.
x x x
Когда встает заря, рассвет
Всходит бледными лучами,
В полутьме неяркий свет
Расползается кругами,
Утро каплет свет сквозь шторы,
Словно дней неслышный вздох,
И невидимые горы
Бьет несбыточный посох,
Мир печален, и напрасно
Взор стремится отыскать
Радость тихую - в бесстрастном,
Жизнь - в идущем умирать.
Губы, яркие, как пламя,
Шепчут что-то, но в тиши
Уши сдавлены руками,
Шепот страстный заглушив.
Руки вскинуты безвольно,
Взор уставлен в потолок,
И покалывает больно
Жилка сонная висок.
Ночь погибла, расколовшись
На реальность и покой,
Сырость будней, скучность новшеств
И часов усталых бой.
То, что слито воедино
Ночью в равнозначный строй,
На две разных половины
Перестроено Зарей.
Все погибло, и напрасно
Взор стремится отыскать
Радость тихую - в бесстрастном,
Жизнь - в идущем умирать.
21 ноября, 1973.
Могилев-Бобруйск
x x x
Мне кажется: весна в свои права
Уже вошла , хоть не пора как будто.
Мне
Сквозит весна, без примеси, без смуты.
В трамваях лица, лица за окном
Внезапно-вдруг какие-то другие.
И разрезает будто бы стеклом
Светила луч дворы непроходные.
Почти подсохло. Это в феврале!
И злой туман рассеялся по лужам.
И лишь в витрине ведьма на метле
Еще висит напоминаньем стужам.
Но вновь, ворвавшись холодом в лицо,
Снег призывает страсть борьбы мятежной,
Как будто дух войны между концом
Весны живой и мертвенности снежной.
Так и меня никак не осенит
Решенье выбора, и я не знаю тоже,
Что - этот снег или тепло весны
Милей мне в самом деле и дороже.
Но вдруг любовь, как свет в глуби прозрачной
И тихий сад пpиснятся иногда,
И все забыто, и покой невзрачный
Заполнит душу - счастьем - навсегда.
2 февраля, 1974. Минск-Бобруйск.
x x x
Плеск стихий. Черное на белом.
Белое на черном. Воскресенье.
Лица гаснут в ореоле спелом.
Звуки гаснут в уличном сплетеньи.
Запах снега мягко режет воздух;
Тени расползаются небрежно.
Грань фасадов обозначить можно
По провалам окон беcполезным.
Снег идет и незаметно тает,
Странно опускаясь у земли,
И вода бегущая смывает
Те следы, что годы провели.
Темнота, пришедшая за светом,
Глухо шепчет что-то сквозь туман,
И воскреснет в ореоле этом
Прошлое и счастье, и обман.
27 января, 1974.
x x x
В этом городе тени такие другие,
И на лицах горит отражение чьих-то побед.
И в глазах - светлой мутью придонной иная стихия,
Незнакомая жизнь, пригласившая нас на обед.
Как здесь люди живут? И о чем говорят на рассвете,
И молчат - ни о чем? о запретном? о добром? о злом?
Незаметны в песке, семенят полустертые дети:
Оттиск блеклой монеты в ленивом нутре городском.
Городок этот спит, полуспит и храпит, просыпаясь
На скрещеньи путей, между Питером став и Москвой,
Между Львовом и Таллином, между Херсоном и Нарвой,
Только сам он - нездешний, а, может быть, и никакой.
Нет в нем брестских и гродненских чисто-прохладных вокзалов,
Светлых новых дорог и больших придорожных кафе,
И заботят людей и в большом, и, наверное, в малом,
Только мысли о смерти своей.
Так в плену эти добрые люди
Прозябают у жизни. И в ней