Позднее наследство,Призрак, звук пустой,Ложный слепок детства,Бедный город мой.Тяготит мне плечиБремя стольких лет.Смысла в этой встречеНа поверку нет.Здесь теперь другоеНебо за окном —Дымно-голубое,С белым голубком.Резко, слишком резко,Издали видна,Рдеет занавескаВ прорези окна,И, не узнавая,Смотрит мне воследМаска восковаяСтародавних лет.1955
«Я учился траве, раскрывая тетрадь…» *
Я
учился траве, раскрывая тетрадь,И трава начинала как флейта звучать.Я ловил соответствия звука и цвета,И когда запевала свой гимн стрекоза,Меж зеленых ладов проходя, как комета,Я-то знал, что любая росинка – слеза.Знал, что в каждой фасетке огромного ока,В каждой радуге яркострекочущих крылОбитает горящее слово пророка,И Адамову тайну я чудом открыл.Я любил свой мучительный труд, эту кадкуСлов, скрепленных их собственным светом, загадкуСмутных чувств и простую разгадку ума,В слове правда мне виделась правда сама,Был язык мой правдив, как спектральный анализ,А слова у меня под ногами валялись.И еще я скажу: собеседник мой прав,В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,Но зато не унизил ни близких, ни трав,Равнодушием отчей земли не обидел,И пока на земле я работал, принявДар студеной воды и пахучего хлеба,Надо мною стояло бездонное небо,Звезды падали мне на рукав.1956
«Ходить меня учила мать…» *
Ходить меня учила мать.Вцепился я в подол,Не знал, с какой ноги начать,А все-таки пошел.Сад исходил я года в дваИ вдоль и поперек,И что расту я, как трава,Мне было невдомек —Не потому, что был я мал,А потому что всеРосло, и город подрастал,Кружась, как колесо.Навстречу облака текли,Деревья и дома,Базарный пригород в пыли,Вокзал и степь сама.По Лилипутии своейПошел я напролом,На сабли луговых людейСтупая босиком.Пока топтать мне довелосьКовыль да зеленя,Я понял, что земная осьПроходит сквозь меня.1956
Русалка *
Западный ветер погнал облака.Забеспокоилась Клязьма-река.С первого августа дочке неможется,Вон как скукожилась черная кожица.Слушать не хочет ершей да плотвиц,Губ не синит и не красит ресниц.– Мама-река моя, я не упрямая,Что ж это с гребнем не сладит рука моя?Глянула в зеркало – я уж не та,Канула в омут моя красота.Замуж не вышла, детей не качала я,Так почему ж я такая усталая?Клонит ко сну меня, тянет ко дну,Вот я прилягу, вот я усну.– Свет мой, икринка, лягушечья спинушка,Спи до весны, не кручинься, Иринушка!1956
Две японские сказки *
I. Бедный рыбак
Я рыбак, а сетиВ море унесло.Мне теперь на светеПусто и светло.И моя отрадаВ том, что от людейНичего не надоНищете моей.Мимо всей вселеннойЯ пойду, смиренный,Тихий и босой,За благословеннойУтренней звездой.1957
II. Флейта
Мне послышался чей-тоЗатихающий зов,Бесприютная флейтаИз-за гор и лесов.Наклоняется иваНад студеным ручьем,И ручей торопливоГоворит ни о чем,Осторожный и звонкий,Будто веретено,То всплывает в воронке,То уходит на дно.1956–1965
Румпельштильцхен *
Румпельштильцхен из сказки немецкойГоворил: – Всех сокровищ на свете Мне живое милей! Мне живое милей! Ждут подземные няньки, А в детской — Во какие кроты Неземной красоты, Но всегда не хватает детей!Обманула его королеваИ не выдала сына ему,И тогда Румпельштильцхен от гневаПрыгнул, за ногу взялся,Дернул и разорвалсяВ отношении: два к одному.И над карликом дети смеются,И не жалко его никому,Так смеются, что плечи трясутся,Над его сумасшедшей тоскойИ над тем, что на две половинки —Каждой по рукаву и штанинке —Сам свое подземельное тельцеРазорвал он своею рукой.Непрактичный и злобный какой!1957
«Я надену кольцо из железа…» *
Я надену кольцо из железа,Подтяну поясок и пойду на восток.Бей, таежник, меня из обреза,Жахни в сердце, браток, положи под кусток.Схорони меня, друг, под осинойИ лицо мне прикрой придорожной парчой.Чтобы пахло мне душной овчиной,Восковою свечой и медвежьей мочой.Сам себя потерял я в России,Вживе, как по суду, мимо дома бреду.В муравьиное царство КощеяПринесу, как приду, костяную дуду.То ли в песне достоинство наше,То ли в братстве с землей, то ли в смерти самой.Кривды-матушки голос монашийЗазвучит за спиной и пройдет стороной.1957
Анжело Секки *
– Прости, мой дорогой мерцовский экваториал!
Слова Секки
Здесь, в Риме, после долгого изгнанья,Седой, полуслепой, полуживой,Один среди небесного сиянья,Стоит он с непокрытой головой.Дыханье Рима – как сухие травы.Привет тебе, последняя ступень!Судьба лукава, и цари не правы,А все-таки настал и этот день.От мерцовского экваториалаОн старых рук не властен оторвать;Урания не станет, как бывало,В пустынной этой башне пировать.Глотая горький воздух, гладит СеккиДавным-давно не чищенную медь.– Прекрасный друг, расстанемся навеки,Дай мне теперь спокойно умереть.Он сходит по ступеням обветшалымК небытию, во прах, на Страшный суд,И ласточки над экваториалом,Как вестницы забвения, снуют.Еще ребенком я оплакал этуВысокую, мне родственную тень,Чтоб, вслед за ней пройдя по белу свету,Благословить последнюю ступень.1957
Пауль Клее *
Жил да был художник Пауль КлееГде-то за горами, над лугами.Он сидел себе один в аллееС разноцветными карандашами,Рисовал квадраты и крючочки,Африку, ребенка на перроне,Дьяволенка в голубой сорочке,Звезды и зверей на небосклоне.Не хотел он, чтоб его рисункиБыли честным паспортом природы,Где послушно строятся по стрункеЛюди, кони, города и воды.Он хотел, чтоб линии и пятна,Как кузнечики в июльском звоне,Говорили слитно и понятно.И однажды утром на картонеПроступили крылышко и темя:Ангел смерти стал обозначаться.Понял Клее, что настало времяС Музой и знакомыми прощаться.Попрощался и скончался Клее.Ничего не может быть печальней!Если б Клее был немного злее,Ангел смерти был бы натуральней.И тогда с художником все вместеМы бы тоже сгинули со света,Порастряс бы ангел наши кости!Но скажите мне: на что нам это?На погосте хуже, чем в музее,Где порой вы бродите, живые,И висят рядком картины Клее —Голубые, желтые, блажные…1957