Стихотворения. Рассказы. Малостранские повести
Шрифт:
– А этого бакалейщика Мартинека я просто не терплю, уж очень назойлив, нужно убрать его с дороги.
– Смотрите, Ганес, как бы он вас не обставил!
– Прошу вас, не говорите мне этого, не то я за себя не ручаюсь! Что он по сравнению со мной, сколько он классов кончил?
– Ганес думает, что для девушек важна сдача государственных экзаменов! Деньги есть, стало быть, может жениться.
– Да ведь он мальчишка! Ему и двадцати шести, пожалуй, нет. Впрочем, я сегодня же улажу дело, увидите, какой я предприимчивый человек! Я уже написал своей матери, она завтра приедет
Ровно в четыре пап Коберец вошел в дом, где жила Бетушка. Ему пришлось подняться только во второй этаж, и хотя сам он жил гораздо выше, тут, добравшись до последней ступеньки, он насилу смог отдышаться. Однако он и мысли не допускал, что это от страха, и предпочел взвалить вину на слабое сердце.
У дверей пан Коберец еще раз осмотрел себя с головы до ног – все было в порядке, он остался доволен собой и наконец постучал.
Дома были только мать, сама Бетушка и служанка. Встретили его радушно.
Сели, поговорили о том, о сем, но гениальные или, по крайней мере, остроумные мысли как-то не шли в голову пану Коберцу. Ему казалось, что сегодня он не в ударе, что обычно он бывает «более приятным собеседником». Разговор поддерживали главным образом дамы, а пан Коберец чем дальше, тем больше терял присутствие духа. У него даже холодный пот на лбу выступил. Наконец он решил, что надо действовать напрямик.
– Сударыня, разрешите мне сказать вам несколько слов! – пробормотал оп таким измученным голосом, что дамы даже вздрогнули.
– Пожалуйста, пан Коберец!
Пан Коберец встал, учтиво раскланялся, поцеловал руку матери, приложил правую ладонь к груди, выставил вперед правую ногу и начал дрожащим, проникновенным голосом:
– Дорогая матушка! Уважаемая барышня! – Левая нога его поползла вперед, правая назад.- Я мужчина, который не в силах умолчать о своих чувствах. Я не должен их также и утаивать потому, что я – человек вполне самостоятельный.- Правая нога поползла вперед, левая назад.- У меня восемьсот крон годового дохода, я обеспечен. Удивительное дело, можно долго жить без друзей. Но в конце концов начнешь их искать. Да почему бы и не искать, если ты самостоятельный. Одному нужно одно, другому – другое… И я тоже… Мир велик…
Ноги пана Коберца сменяли одна другую с такой быстротой, словно он танцевал «ржезанку», голова шла кругом, пот градом струился по лицу.
Дамы были поражены, выражение ужаса застыло на их лицах.
Пан Коберец с трудом пришел в себя и неверной походкой приблизился к столу. Там лежал принесенный им сверток. Трясущимися руками он развернул его и с неопределенной улыбкой подал содержимое Бетушке. Это была кофейная чашка с золотым ободком и нарисованным посредине огромным сердцем, пронзенным стрелой.
– Это сердце скажет вам все!
Бетушка залилась румянцем.
– Ах, какой вы проказник, пан Коберец,- рассмеялась мать, всплеснув руками.- А сначала вы нас напугали, шалун вы этакий!
– Но как вы узнали? – смутилась Бетушка.
– Это можно угадать!
Пан Коберец рассмеялся от счастья, а сам между тем думал: «Бедняжка, как она волновалась, пока не была уверена,-у девиц уж так всегда!»
– Да кто же мог рассказать ему, сумасшедшая! Наверно, пан Мартинек сказал, или вы говорили с мужем?
– Мартинек? Ваш муж? – удивленно спросил пан Коберец, и на лице его вдруг отобразился ужас.
– Ну, не притворяйтесь! А я и не знала, что вы такой проницательный! Послушайте, приходите к нам в воскресенье, у нас помолвка. Муж и Мартинек будут рады!
– В воскресенье? – машинально переспросил пан Коберец.
– Да, да, Мартинек торопится, он должен уехать по своим торговым делам. На масленице сыграем свадьбу.
– А от вас я получаю первый подарок! – благодарила Бетушка.
Но пан Коберец ничего не слышал. Он стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу, и барабанил по нему пальцем самым неприличным образом.
Дамы были слишком взволнованы, чтобы заметить это и понять его состояние.
Несколько минут спустя он обернулся и сказал:
– У вас из окна… чудесный вид!
Несколько дней пан Коберец не появлялся в ресторане «У города Одессы».
А когда он пришел и его стали расспрашивать о сердечных делах, он раздраженно ответил:
– Оставьте меня в покое,- я больше с ней не разговариваю.
И купил у хозяйки обеденные талоны на полгода вперед.
О КОЛОКОЛАХ ЛОРЕТЫ
Несколько сот лет тому назад, бог весть как давно, жила на Новом Свете одна бедная вдова. Была она работящая и хозяйственная, да что толку, когда такая куча детей! Всем известно, как на Лоретанской колокольне много колоколов; так вот у той вдовы было ровно столько же детей,- и называла она ребяток своих «лоретанскими колокольчиками». Но тогда колокола эти на башне еще не играли песен, а только отбивали раздельно время дня: которые побольше – целые часы, а которые поменьше – каждую четверть. Вдова говорила, что и дома у нее с колокольчиками дело обстоит точь-в-точь так же: которые побольше, еще пережидают, а которые поменьше – те каждую минутку чего-нибудь да просят. Единственным сокровищем бедной вдовы была нить серебряных монеток, которых тоже было ровно столько, сколько у нее ребят. Эту нить она от богатой крестной получила и для детей берегла: каждому по монетке, на память.
Нашла на Прагу моровая язва. Злей всего разгулялась она среди бедного люда, и с отчаянья пошли среди него толки, что, дескать, эту беду богатые при помощи яда устроили, чтобы всех бедных извести.
В конце концов пробралась моровая язва и в семью вдовы: старший у нее заболел. Мать от горя стала как не своя, она всех детей своих одинаково любила и думать даже не хотела о том, что вместе с ребенком у нее забот и хлопот убавится. Доктору она заплатить не могла, да и знала, что докторам теперь некогда, ни один не пойдет. Ребенок двух часов не протянул – отходить начал. Видит несчастная – не спасешь, достала нить с серебряными монетами, сняла самую крупную и отнесла ее в Лорету. Вскоре забил самый большой лоретанский колокол; скончался ребенок: это по нем звонили.