Стихотворения

Ерёмин Михаил

Слышны чужие голоса: на мертвых языках, с умолкнувшими интонациями, с непонятными словами, смысл которых порой угадываем, порой нет:

Жеоды с аметистовыми друзами; пещеры:По стенам охристые кони или киноварные быки;Провалы в памяти, хранящие сырьё для сновидений;Космические дыры, переполненные веществом —Как много предстоит открытийПустот в пределах мирозданияДо сотворения Последней (Дня восьмого?) абсолютной пустоты?

Но прорываются и иные голоса: пронзительные, живые, узнаваемые. Голоса ветра и воды, листьев и трав, зверей и птиц.

Кошек. Людей. Всё в целом это сродни ренессансной полифонии, часто, кстати, восьмиголосной.

Под сенью генеалогического древаРастений (Оное подобноРаскидистому дубу – одному из малыхОтростков эволюционной ветви Двудольных.) гнус толчётся, птицаГнездится, выживает зверь,И дровосекНе расстается с топором.

Они говорят (вполголоса) о любви:

Сомкнула веки. Не вступать, а погружаться В сокрытый ими сад…

Они пытаются молчать о боли:

Дорога, как сплющенный ствол березы Местами как раздавленная сорока…

Они немеют при встрече со Злом:

Не соблазниться лиНе лживить пыточного слова – неУпорствовать, не принимаяМгновение за единицу страха,А плоть за паузу в небытии…

Они взывают к Богу:

Бежать вражды и лжи,Бежать грехов гордыни и суда,Чтоб наизнанку, словно рукавицуТемницу вывернув, припасть к стопам Того,Чей храм сердца людей.

В таком мире немыслима не то что литературная игра или формальный эксперимент, в нем непредставим любой разговор, кроме разговора о природе вещей. Сосредоточенное вслушивание, всматривание, внедрение в круговорот бытия, попытка его описания, структурирования и расшифровки; мистическое переживание его бесконечности, величия и непознаваемости. О таких предметах просто говорить невозможно. Разум изнемогает в постижении разворачивающейся картины, язык немеет в передаче открывшегося:

А что как нет иного, кроме мираИскомыхИ неизвестных?.. ИлиКегль знаменийДнесь бесконечно мельче пункта? ИлиНе ввязываться в диспутО вероятности началаПри неизбежности (Нет или несть?) конца?

Но принципиально и то, что этот мир остается миром поэзии, не оставляя ее ради философии или богословия. По-русски в таком ключе уже когда-то было написано несколько строк о небесном содрогании, ангельском полете, перемещении морских гигантов, прорастании побегов. Теперь об этом написана целая большая книга. Осталось только ее прочесть…

Разгадывая: человек ли тень природы,Природа ли испод подобия Творца? Сергей Завьялов

Ираиде посвящается

Кн. 1

1950–1970-е

«Боковитые зёрна премудрости…»

Боковитые зёрна премудрости,Изначальную форму пространства,Всероссийскую святость и смутностьИ болот журавлиную пряностьОтыскивать в осенней рукописи,Где следы оставила слякоть,Где листы, словно платья луковицы,Слёзы прячут в складках. 1957

«Тёрлось тельце телка…»

Тёрлось тельце телкаОб устойчивые стены стойла.Нос коровий тельца толкал,Выводил на пустырь просторный.Теленок вышел из коровника,Стадности не стыдясь, пересёк пустырьИ нежился в поле пестрым курортником,Жил, пережевывая стебли и лепестки. 1958

«Зверь барахтается бархатной пловчихой…»

Зверь барахтается бархатной пловчихой,Голубою шкурой шевелит устало,Мясовитой массой и плечистойУгнетает розовый кустарник.Голубая шкура как разбойникМедвежатника настигнет в зарослях,В нём проснётся жадный коробейник,Карабин лишая прежней жалостливости. 1958

«Забыв, что темь возможна и приятна…»

Забыв, что темь возможна и приятна,Повисли совы на сосновых сучьях,Поспешно в перья спрятавСовиных глаз часы песочные.А солнце таяло, как сырУ самовара некой волости.Вращались чуткие совиные часыИ вдруг остановились. 1958

«По-за кряквой ходит селезень…»

По-за кряквой ходит селезень,То прищёлкнет клювом плоским,То крылом взмахнет, как сеятель,Глазом ласковым поблескивая,Чтоб, живущий возле заводи,Мальчуган нашел гнездо,Чтоб яишенные завтракиПодавала мать на стол. 1958

«Сохатый крест рогов, как идола…»

Сохатый крест рогов, как идола,Возносит над кустарником.Корову не выигрывает, а выпиливаетИз самых нежных мышц соперника.Звучит в юдоли гонный рогИ ранит бок до соли.Вдыхают важенки пригожиеЖестокий запах отца и сына. 1959

«Жук, возносимый призрачными волнами…»

Жук, возносимый призрачными волнами,Желудки растений на коленях валунов,Тундра, не тронутая тропами,Возникают по ту сторону крыльца.Плавают неживые окуни и карасиВ аквариумных постройках икон.Красивый отрок, словно лампу керосиновуюВ ладонях вносит в дом окно. 1960

«Воздвигнутый в честь сотворенья вселенной…»

Воздвигнутый в честь сотворенья вселеннойАккумулятор воли растеньяХранит в тайниках древесиныНуклеин дохристовых распятий.Полон святости нерукотворнойБиохрам от корней до купола.Тих и светел в белой колыбели,Внемли дереву Бога, ребенок. 1962

«Животные обуваются в снежные следы…»

Животные обуваются в снежные следыИли впадают в логово.Растения гонимы холодомВ лабиринты корней и луковиц.Люди уменьшают до размеров обувиПрисущие водоёмам ладьи.Подо льдом, как под теплым небом,Фотолуг, фотолес, фотолето. 1962