Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

И он мечом своим взмахнул —И меч как молния сверкнул;И речь все души потрясла,Но пробудить их не могла!..Вскочил надменный буйный князьИ мрачно также вынул меч,Известный в буре грозных сеч;Вскочил – и битва началась.Кипя, с оружием своим,На князя кинулся Вадим;Так над пучиной бурных водНа легкий челн бежит волна —И сразу лодку разобьетИли сама раздроблена. И долго билися они,И долго ожиданья страхБлестел у зрителей в глазах, —Но витязя младого дниУж сочтены на небесах!..

Дружины радостно шумятИ

бросил князь довольный взгляд:Над непреклонной головойУдар спустился роковой.Вадим на землю тихо пал,Не посмотрел, не простонал.Он пал в крови, и пал один —Последний вольный славянин!

Когда росистой ночи мглаНа холмы темные легла,Когда на небе чередойЯвлялись звезды и лунойСребрилась в озере струя,Через туманные поляОхотник поздний проходилИ вот что после говорил,Сидя с женой, между друзей,Перед лачугою своей:«Мне чудилось, что за холмом,Согнувшись, человек стоял,С трудом кого-то поднимал:Власы белели над челом;И, что-то на плеча взвалив,Пошел – и показалось мне,Что труп чернелся на спине»У старика. ПоворотивС своей дороги, при лунеЯ видел: в недалекий лесСпешил с своею ношей он,И, наконец, совсем исчез,Как перед утром лживый сон!..»

Над озером видал ли ты,Жилец простой окрестных сел,Скалу огромной высоты,У ног ее зеленый дол?Уныло желтые цветыДа можжевельника кусты,Забыты ветрами, растутВ тени сырой. Два камня тут,Увязши в землю, из травыЯвляют серые главы:Под ними спит последним сном,С своим мечом, с своим щитом,Забыт славянскою страной,Свободы, витязь молодой.

*

A tale of the times of old!..The deeds of days of other years!. [275]

Каллы

'Т is the clime of the East: 't is the land of the Sun —

Can he smile on such deeds as his children have done?

Oh! wild as the accents of lovers' farewell

Are the hearts which they bear, and the tales which they tell. [276]

«The Bride of Abydos» Byron

275

Сказание седых времен!..

Деянья прежних лет и дней!.. (Англ.)

276

Вот край Востока: вот страна Солнца —Может ли оно улыбаться деяниям своих детей?О! неистовы, как возгласы любовников при расставании,Сердца у них в груди и их рассказы.«Абидонская невеста» Байрон (англ.)

Черкесская повесть [277]

I

«Теперь настал урочный час, [278] И тайну я тебе открою.Мои советы – божий глас;Клянись им следовать душою.Узнай: ты чудом сохраненОт убийц окровавленных,И отомстить за побежденных;И не тебе принадлежатТвои часы, твои мгновенья;Ты на земле орудье мщенья,Палач, – а жертва Акбулат!Отец твой, мать твоя и брат,От рук злодея погибая,Молили небо об одном:Чтоб хоть одна рука роднаяЗа них разведалась с врагом!Старайся быть суров и мрачен,Забудь о жалости пустой;На грозный подвиг ты назначенЗаконом, клятвой и судьбой.За все минувшие злодействаИз обреченного семействаТы никого не пощади;Ударил час их истребленья!Возьми ж мои благословенья,Кинжал булатный – и поди!» —Так говорил

мулла жестокий,И кабардинец черноокийБезмолвно, чистя свой кинжал,Уроку мщения внимал.Он молод сердцем и годами,Но, чуждый страха, он готовОбьщай дедов и отцовИсполнить свято над врагами;Он поклялся – своей рукойИх погубить во тьме ночной.

277

По-черкесски: убийца. (Прим. Лермонтова.)

278

По-черкесски: убийца. (Прим. Лермонтова.)

II

Уж день погас. Угрюмо бродитАджи вкруг сакли… и давноВ горах все тихо и темно;Луна как желтое пятноИз тучки в тучку переходит,И ветер свищет и гудет.Как призрак, юноша идетТеперь к заветному порогу:Кинжал из кожаных ножонУж вынимает понемногу…И вдруг дыханье слышит он!Аджи не долго рассуждает:Врагу заснувшему он в грудьКинжал без промаха вонзаетИ в ней спешит перевернуть.Кому убийцей быть судьбинаВелит – тот будь им до конца;Один погиб; но с кровью сынаСмешать он должен кровь отца.Пред ним старик: власы седые!Черты открытого лицаСпокойны, и усы большиеУста закрыли бахромой!И для молитвы сжаты руки!Зачем ты взор потупил свой, Аджи?Ты мщенья слышишь звуки!Ты слышишь!.. то отец родной!И с ложа вниз, окровавленный,Свалился медленно старик,И стал ужасен бледный лик,Лобзаньем смерти искаженный;Взглянул убийца молодой…И жертвы ищет он другой!Обшарил стены он, чуть дышит,Но не встре<чает> ничего —И только сердца своегоБиенье трепетное слышит.Ужели все погибли? нет!Ведь дочь была у Акбулата!И ждет ее в семнадцать летСудьба отца и участь брата…И вот луны дрожащий светПроникнул в саклю, озаряяДва трупа на полу сыромИ ложе, где роскошным сномСпала девица молодая.

III

Мила, как сонный херувим,Перед убийцею своимОна, раскинувшись небрежно,Лежала: только сон мятежный,Волнуя девственную грудь,Мешал свободно ей вздохнуть.Однажды, полные томленья,Открылись черные глаза,И, тайный признак упоенья,Блистала ярко в них слеза;Но испугавшись мрака ночи,Мгновенно вновь закрылись очи…Увы! их радость и любовьИ слезы не откроют вновь!И он смотрел. И в думах тонетЕго душа. Проходит час.Чей это стон? Кто так простонет,И не последний в жизни раз?Кто, услыхав такие звуки,До гроба может их забыть?О, как не трудно различитьОт крика смерти – голос муки!

IV

Сидит мулла среди ковров,Добытых в Персии счастливой;В дыму табачных облаковКальян свой курит он лениво;Вдруг слышен быстрый шум шагов,В крови, с зловещими очами,Аджи вбегает молодой;В одной руке кинжал, в другой…Зачем он с женскими власамиПришел? И что тебе, мулла,Подарок с женского чела?«О, как верны мои удары! —Ужасным голосом сказалАджи, – смотри! узнал ли, старый?» —«Ну что же?» – «Вот что!» – и кинжалВ груди бесчувственной торчал…

V

На вышине горы священной,Вечерним солнцем озаренной,Как одинокий часовойБелеет памятник простой:Какой-то столбик округленный!Чалмы подобие на нем;Шиповник стелется кругом;Оттуда синие пустыниИ гребни самых дальних гор —Свободы вечные твердыни —Пришельца открывает взор.Забывши мир, и им забытый,Рукою дружеской зарытый,Под этим камнем спит мулла,И вместе с ним его дела.Другого любит без боязниЕго любимая жена,И не боится тайной казниОт злобной ревности она!..