Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

9

Княжит Рурик в Новегороде,В диких дебрях бродят юноши;С ними есть один старик седойОн поет о родине святой,Он поет о милой вольности!

*

«Ужель мы только будем петьИль с безнадежием немымНа стыд отечества глядеть,Друзья мои? – спросил Вадим. —Клянусь, великий Чернобог,И в первый и в последний раз:Не буду у варяжских ног.Иль он, иль я: один из насПадет! в пример другим падет!..Молва об нем из рода в родПускай передает рассказ;Но до конца вражда!» – Сказал,И на колена он упал,И руки сжал, и поднял взор.И страшно взгляд его блестел,И темно-красный метеорИз тучи в тучу пролетел!

И

встали и пошли ониПустынной узкою тропой.Курился долго дым густойНа том холме, и долго пниТрещали в медленном огне,Маня беспечных пастухов,Пугая кроликов и совИ ласточек на вышине!..

Скользнув между вечерних туч,На море лег кровавый луч;И солнце пламенным щитомНисходит в свой подводный дом.Одни варяжские струи, Поднявши головы свои,Любуясь на его закат,Теснятся, шепчут и шумят;И серна на крутой скале,Чернея в отдаленной мгле,Как дух недвижима, глядитТуда, где небосклон горит.

Сегодня с этих береговВ ладью ступило семь бойцов:Один старик, шесть молодых!Вадим отважный был меж них.И белый парус понеслоПорывом ветра, и веслоУдарилось о синий вал.И в той ладье Вадим стоялМежду изгнанников-друзей,Подобный призраку морей!Что думал он, о чем грустил,Он даже старцу не открыл.В прощальном, мутном взоре томИзобразилось то, о чемПересказать почти нельзя.Так удалялася ладья,Оставя пены белый след;Все мрачен в ней стоял Вадим;Воспоминаньем прежних лет,Быть может, витязь был томим…В какой далекий край ониОтправились, чего искать?Кто может это рассказать?Их нет. Бегут толпою дни!..

На вышине скалы крутойРастет порой цветок младой:И в сердце грозного бойцаЛюбви есть место. До конца Он верен чувству одному,Как верен слову своему.Вадим любил. Кто не любил?Кто, вечно следуя уму,Врожденный голос заглушил?Как моря вид, как вид степей,Любовь дика в стране моей…

Прекрасна Леда, как звездаНа небе утреннем. ОнаСвежа, как южная весна,И, как пустынный цвет, горда.Как песня юности, жива,Как птица вольности, резва,Как вспоминание детей,Мила и грустию своейМладая Леда. И Вадим Любил. Но был ли он любим?..Нет! равнодушный Леды взорПрезренья холод оковал:Отвергнут витязь; но с тех порОн все любил, он все страдал.До униженья, до мольбыОн не хотел себя склонить;Мог презирать удар судьбыИ мог об нем не говорить.Желал он на другой предметИзлить огонь страстей своих;Но память, слезы многих лет!..Кто устоит противу них?И рана, легкая сперва,Была все глубже день со днем,И утешения словаВстречал он с пасмурным челом.Свобода, мщенье и любовь —Все вдруг в нем волновало кровь;Старался часто ИнгелотТревожить пыл его страстейИ полагал, что в них найдетОн пользу родины своей.Я не виню тебя, старик!Ты славянин: суров и дик,Но и под этой пеленойТы воспитал огонь святой!..Когда на челноке ВадимПомчался по волнам морским,То показал во взоре онДуши глубокую тоску,Но ни один прощальный стонОн не поверил ветерку,И ни единая слезаНе отуманила глаза.И он покинул край родной,Где игры детства, как могли,Ему веселье принеслиИ где лукавою толпойЕго надежды обошли,И в мире может только местьОпять назад его привесть.

*

Зима сребристой пеленойОдела горы и луга.Князь Рурик с силой боевойПошел недавно на врага.Глубоки ранние снега;На сучьях яней. Звучный ледСковал поверхность гладких вод.Стадами волки по ночамПодходят к тихим деревням:Трещит мороз. Шумит метель:Вершиною качает ель.С полнеба день на степь глядитИ за туман уйти спешит,И путник посреди полейНеверный тщетно ищет путь;Ему не зреть своих друзей,Ему холодным сном заснуть,И должен сгнить в чужих снегахЕго непогребенный прах!..

Откуда зарево блестит?Не град враждебный ли горит?Тот город Руриком зажжен.Но скоро ль возвратится онС богатой данью? скоро ль мечКнязь вложит в мирные ножны?И

не пора ль ему пресечьЗловещий, буйный клик войны?

Ночь. Темен зимний небосклон.В Новгороде глубокий сон,И все объято тишиной;Лишь лай домашних псов поройНабегом ветра принесен.И только в хижине однойЛучина поздняя горит;И Леда перед ней сидитОдна; немолчное давноПрядет, гудет веретеноВ ее руке. Старуха матьНад снегом вышла погадать.И, наконец, она вошла:Морщины бледного челаИ скорый, хитрый взгляд очей —Все ужасом дышало в ней.В движенье судорожном рукВидна душевная борьба.Ужель бедой грозит судьба?Ужели ряд жестоких мукИскусством тайным эту ночьВ грядущем видела она?Трепещет и не смеет дочьСпросить. Волшебница мрачна,Сама в себя погружена.Пока петух не прокричал,Старухи бред и чудный стонДремоту Леды прерывал,И краткий сон ей был не в сон!..И поутру перед окномПриметили широкий круг,И снег был весь истоптан в немИ долго в городе о томХодил тогда недобрый слух.· · · · · ·· · · · · ·Шесть раз менялася луна;Давно окончена война.Князь Рурик и его вождиСпокойно ждут, когда веснаСвое дыханье и дождиПошлет на белые снега,Когда печальные лугаПокроют пестрые цветы,Когда над озером кустыПозеленеют, и струиЗаблещут пеной молодой,И в роще Лады в час ночнойЗатянут песню соловьи.Тогда опять поднимут меч,И кровь соседей станет течь,И зарево, как метеор,На тучах испугает взор.

Надеждою обольщена,Вотще душа славян ждалаВозврата вольности: веснаПришла, но вольность не пришла.Их заговоры, их словаВаряг-властитель презирал;Все их законы, все права,Казалось, он пренебрегал.Своей дружиной окружен,Перед народ являлся он;Свои победы исчислял,Лукавой речью убеждал!Рука искусного льстецаИграла глупою толпой;И благородные сердцаТомились тайною тоской…

И праздник Лады настает:Повсюду радость! как веснойИз улья мчится шумный рой,Так в рощу близкую народИз Новагорода идет. Пришли. Из ветвей и цветовВидны венки на головах,И звучно песни в честь боговУж раздались на берегахИльменя синего. ЛюбовьПод тенью липовых ветвейСкрывается от глаз людей.С досадою, нахмуря бровь,На игры юношей глядетьСтарик не смеет. СединаЕму не запрещает петьПро Диди-Ладо. Вот лунаЯвилась, будто шар златой,Над рощей темной и густой;Она была тиха, ясна,Как сердце Леды в этот час…Но отчего в четвертый разКнязь Рурик, к липе прислонен,С нее не сводит светлых глаз?Какою думой занят он?Зачем лишь этот хороводЕго внимание влечет?..

Страшись, невинная душа!Страшися! Пылкий этот взор,Желаньем, страстию дыша,Тебя погубит; и позорПодавит голову твою;Страшись, как гибели своей,Чтобы не молвил он: «Люблю!»Опасен яд его речей.Нет сожаленья у князей:Их ненависть, как их любовь,Бедою вечною грозит;Насытит первую лишь кровь,Вторую лишь девичий стыд.

У закоптелого окнаСидит волшебница однаИ ждет молоденькую дочь.Но Леды нет. Как быть? Уж ночь;Сияет в облаках луна!..Толпа проходит за толпойПеред окном. Недвижный взглядСтарухи полон тишиной,И беспокойства не горятНа ледяных ее чертах;Но тайны чудной налеглоКлеймо на бледное чело,И вид ее вселяет страх.Она с луны не сводит глаз.Бежит за часом скучный час!..

И вот у двери слышен стук,И быстро Леда входит вдругИ падает к ее ногам:Власы катятся по плечам,Испугом взор ее блестит.«Погибла! – дева говорит, —Он вырвал у меня любовь;Блаженства не найду я вновь…Проклятье на него! злодей…Наш князь!.. Мои мольбы, мой стонПрезрительно отвергнул он!О! ты о мне хоть пожалей,Мать! мать!.. убей меня!.. убей!..»

«Закон судьбы несокрушим;Мы все ничтожны перед ним», —Старуха отвечает ей.И встала бедная, и тихОтчаянный казался взор,И удалилась. И с тех порНе вылетал из уст младыхПечальный ропот иль укор.