Стихотворения

Ходасевич Владислав Фелицианович

Последний гимн

Живу последние мгновенья. Безмирны<й> сон, последний сон. Пою предсмертные моленья, В душе растет победный звон. Дрожа и плача, торжествуя, Дошел до дальнего конца… И умер я, и вновь живу я… Прошел пустыни. Жду венца. Развею стяг, мне данный Богом Еще тогда, в неясный час, Когда по облачным дорогам Я шел и слышал вещий глас. Я белый стяг окрасил кровью И вот — принес его на Суд. Крещенный злобой и любовью, Я ввысь иду. Утес мой крут. Взойду на кручи. Подо мною — Клубится пена облаков. Я над безвольностью земною Восстану,

просветлен и нов. Тогда свершится Суд. Последний… На стяг прольются вновь лучи… Вспою мой гимн еще победней, Заблещут ангелов мечи. И Он сойдет, и скажет слово, И приобщит к Себе меня. И всепрощения благого Прольется песнь, светло звеня. Мои скитанья и томленья Потонут в низинах земли. Свершится чудо Воскресенья… Мой светлый дух! Живи! Внемли! 28 ноября 1904

Осенние сумерки

На город упали туманы Холодною белой фатой… Возникли немые обманы Далекой, чужой чередой… Как улиц ущелья глубоки! Как сдвинулись стены тесней! Во мгле — потускневшие строки Бегущих за дымкой огней. Огни наливаются кровью, Мигают, как чьи-то глаза!.. …Я замкнут здесь… С злобой, с любовью. Ушли навсегда небеса. 2 декабря 1904

Часовня

В высокой башне — темных окон ряд. В передрассветной мгле, туманным зимним утром, Теряются верхушка и орел… И лишь внизу, в окне, светло горят В часовне, переливным перламутром, Огни свечей — лучистый ореол. Кругом, впотьмах, в чуть брезжущем рассвете, Ползут немые тени, гаснут фонари… В домах зажглись огни; дрожат и тухнут. Зеванье слышно в утреннем привете… Так медленны движенья… ждут зари. И стены призрачны. Как будто скоро рухнут. Невнятный стук дверей издалека — И из домов выходят люди. Взор кидают Вокруг, на небо. Крестятся. Бредут. Сегодня будет им работа нелегка… Сегодня, завтра, — день за днем. Не знают, Когда избавятся от неразрывных пут. Идут к часовне. Торопливо ставят Свечу свою пред почерневшим ликом. Глаза святые смотрят грустно, строго, Как будто видят, кто душой лукавит, Как будто вспоминают о великом Грехе того, кто принял чин от Бога, — Монаха, что в Святой четверг, в ночной тиши, Вблизи от них, в уединенной келье, Убил того, с кем смертный грех творил… Ты, богомолец! Свет свечей туши. Не место здесь смиренному веселью: Он каждый камень кровью обагрил. Всё тихо здесь. А дух былой минуты Беззвучно плачет. Но невидим он. А ты стоишь смиренно на коленях И плачешься, что дни твои так круты, Что за стеной часовни — вечный стон, Что нищие там дрогнут на ступенях… Не плачь! Иди! Здесь стены знают страх! Там скрытый Ужас призрачно таится, Где человек переступил за грань! Ты ропщешь там в открытых всем слезах, Где даже свет — испуганно струится! Ты здесь не нужен. Не молись и встань! 4 декабря 1904

Поздно

Я задумался. Очнулся. Колокольный звон! В церковь, к свечкам, к темным ликам Грустно манит он. Поздно, поздно. В церкви пусто. То последний звон. Сердцу хочется больного, Сердцу внятен стон. Слишком поздно. Свечи гаснут. Кто всегда — один, Тот забыл, что в церкви — радость, Он — как блудный сын. Я хочу назад вернуться, На колени пасть! Боже, Боже! Дом Твой кроток, — Надо мною — власть! Я в тюрьме своих исканий. Призраки плывут, И грозят, и манят, манят, Паутину ткут! Слишком поздно. В темной бездне Я ослеп и сгнил… Будет стыдно выйти к свету — И не хватит сил. 5 декабря 1904

Обман

Может

быть, играет Дьявол Страшную игру, Учит вере: «Здесь побуду И потом умру». Шепчет смутно бледным, слабым, Что не им — искать, Что лишь маска жизни — правда, И на ней — печать. Этот шепот — в свисте ветра, В шелесте ветвей… Он трусливых заставляет Дверь закрыть плотней, Укрываться за стенами В мертвенный покой И забыть, что там, за дверью, — Неизбежный бой. Каждый слабый рано ль, поздно ль, Иль в ином миру Крикнет: «Горе. Я обманут! За обман — умру». 6 декабря 1904

Звезде

Пусть стены круты, башни стройны И ослепительны огни; Пусть льют потоки крови войны; Пусть переменны наши дни; Пускай кипят, звенят, трепещут, Грохочут гулко города; Пусть время неумолчно плещет, — Ты надо всем горишь, звезда! Прости мне, свет иной основы, Неизменяемых начал, — Что я тебя в борьбе суровой Так безрассудно забывал. 15 декабря 1904 Петербург

Мариночке

Я стройна и красива. Ты знаешь? Как люблю я себя целовать! Как люблю я, когда ты ласкаешь, Обольщаться собой и мечтать! И мечтать, и сплетать вереницы Так неясно несущихся грез… Я — царица, и я — в колеснице… Я — в дремотности дышащих роз… Милый, милый! Как странно красиво… Я в свою красоту влюблена! Я люблю тебя много, но лживо: От себя, от себя я пьяна! Как прекрасно и ласково тело! Эту ласку тебе отдаю. Не отгонишь… Целую я смело… Как тебя… Как себя я люблю… 2 января 1905 Лидино

* * *

Я опьянялся цветами мирскими, Воздух и блески я жадно внимал, Жил воедино с волнами морскими, Вместе с людьми ликовал и страдал. О, колебанья несметных случайностей! Был я натянут послушной струной, Отдал я дань обольщению крайностей, Был я игрушкой… Но стал я — иной. Я не ищу обольщений обманных. Я задыхаюсь в тумане, в бреду!.. Я от измен, как убийцы — нежданных, Тихо, беззвучно, светло отойду. Снова и снова, к далёкому, милому, К нежно-неясному путь поведёт. И подойду я так близко к незримому. Перед глазами туманность падёт. Знаю — увижу я Вечные Грани, Знаю — пойму я Предвечный Закон. Муку печальную прежних скитаний Вспомню я грустно. И путь мой свершён. 13–14 января 1905 Москва

Иная красота

М. Рындиной

Быть может, истина не с нами.

Майков

Я не знаю. Я не знаю. Но меня томит мечта: Может быть, — от нас сокрыта — Есть Иная Красота, — Выше всех красот открытых. Я ее, любя, боюсь… Может быть, — в ней — смерть, убийство, Но я к Ней иду, несусь! 14 января 1905

* * *

Я не знаю худшего мучения — Как не знать мученья никогда. Только в злейших муках — обновленье, Лишь за мглой губительной — звезда. Если бы всегда — одни приятности, Если б каждый день нам нес цветы, — Мы б не знали вовсе о превратности, Мы б не знали сладости мечты. Мы не поняли бы радости хотения, Если бы всегда нам отвечали: «Да». Я не знаю худшего мученья — Как не знать мученья никогда. 14 января 1905