Стихотворения
Шрифт:
Стремясь художественно выразить глубокую народность Суворова, Державин изображает его в облике эпического «вихря-богатыря» русских сказок. При этом, показывая Суворова беспощадным к врагам родины, Державин сочувственно отмечает в нем черты русского национального великодушия, гуманности, милости к «малым сим» — к слабым тростинкам.
В своих победных одах — и это их характерная особенность — Державин не ограничивается воспеванием только военачальников. Боевым вождям соответствуют их геройские рати: «русски храбрые солдаты В свете первые бойцы». В застольной воинской
Победы России — грозное предупреждение ее недругам. В стихах, посвященных победам в 1807 году атамана донских казаков Платова и озаглавленных «Атаману и войску Донскому», Державин, оглядываясь на героическое прошлое русского народа, спрашивает:
Был враг чипчак, — и где чипчаки? Был недруг лях, — и где те ляхи? Был сей, был тот, — их нет; а Русь?.. Всяк знай, мотай себе на ус.Последняя строка была явно адресована Наполеону, неизбежную гибель которого, если он решится вторгнуться в Россию, Державин проницательно предсказывал еще за несколько лет до войны 1812 года.
Будучи страстным русским патриотом, Державин признавал столь же законными патриотические чувства иноземцев по отношению к их отечеству. В 1794 году поэт написал победную оду «На— взятие Варшавы». Однако позднее, при Павле, он же смело вступился за польских патриотов, которые были арестованы по подозрению в заговоре против России и которым угрожала вечная каторга. «Виноваты ли были Пожарский, Минин и Палицын, что они, желая избавить Россию от рабства польского, учинили между собою союз и свергли с себя иностранное иго?» — спросил он у начальника страшной Тайной канцелярии. Тот ответил, что, наоборот, они достойны величайшей похвалы. «Почему ж так строго обвиняются сии несчастные, что они имели некоторые между собою разговоры о спасении от нашего владения своего отечества?» — сказал Державин (6, 742).
Не менее характерно, что восторженный певец боевой русской славы Державин вместе с тем, следуя здесь традиции Ломоносова и вообще двигаясь в русле передовой общественной мысли своего времени, выступал против завоевательных войн, был апологетом «тихих дней» — мира народов. «Всегда дышать одной войною Прилично варварам, не нам», — пишет он уже в раннем своем стихотворении «Пикники» (1776). А в оде «На взятие Варшавы» Державин восклицает: «О росс! О подвиг исполина! О всемогущая жена! Бессмертная Екатерина! Куда? И что еще? — Уже полна Великих ваших дел вселенна». Екатерина не без основания решила, что поэт советует ей воздерживаться от дальнейших завоеваний, кроме того в некоторых строках усмотрела, как и в оде «Властителям и судиям», «якобинизм».
В результате весь уже отпечатанный тираж оды был по ее распоряжению задержан, и стихи смогли выйти в свет лишь после ее смерти. Быть «победителем света» не «чрез драки и кровь» призывал Державин и Александра I (ода «Маневры», 1804). В поданной Александру I записке «Мечты о хозяйственном устройстве военных сил Российской империи» Державин прямо писал: «Всякая война — семя будущей войны, следовательно, несчастие народов. Мщение производит подобный отголосок, и мститель подлежит сам оному» (7, 441). Историческую миссию России Державин, как и Ломоносов, видит в том, чтобы нести народам мир, «тишину». «Воюет росс за обще благо, за свой, за ваш, за всех покой», — обращается он в одной из своих суворовских од («На переход Альпийских гор») к народам Европы. «Обще благо» и «покой» Державин связывал с поражением французской революции. И в этом тоже нашла свое выражение «пестрая смесь» мыслей поэта, но в своих антивоенных призывах Державин, как и Ломоносов, сумел выразить существенную черту национального характера народа, не стремящегося к захватам и завоеваниям, но умеющего грудью стать на защиту родины.
Одной из выдающихся черт творчества Державина является небывалая еще дотоле в русской поэзии широта художественного охвата поэтом современной действительности. Ярко отражая в своих стихах ее героические
1
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. 6. М.-Л., 1955, стр. 623.
«Умеренность», «горацианский» идеал довольства малым, неприхотливый семейный обиход рядового дворянина, который идет «средней стезей», почитая «всю свою славу» в том, что «карлой он, и великаном, и дивом света не рожден», Державин любил полемически противопоставлять «вредной роскоши» вельмож. В то же время в его поэзии с исключительной яркостью и наглядностью отразились весь павлиний блеск, все фейерверочное великолепие екатерининского времени — времени неслыханно пышных торжеств потешных огней, победных иллюминаций, «гремящих хоров». Особенно колоритно в этом отношении составленное Державиным в стихах и прозе описание знаменитого празднества в Таврическом дворце, которое устроил князь Потемкин незадолго до своей смерти. Описание это дано с такой осязательностью, что, читая его однажды ночью в деревенском уединении, поэт Батюшков пережил почти настоящую зрительную галлюцинацию: «Тишина, безмолвие ночи, — рассказывает Батюшков,— сильное устремление мыслей, пораженное воображение — все это произвело чудесное действие. Я вдруг увидел перед собою людей, толпу людей, свечки, апельсины, бриллианты, царицу, Потемкина, рыб, и бог знает чего не увидел: так был поражен мною прочитанным. Вне себя побежал к сестре... «Что с тобой? ..» — «Оно, они!..» — «Перекрестись, голубчик!..». Тут-то я насилу опомнился» [1] .
1
К. Н. Батюшков. Сочинения, т. III, 1886, стр. 53.
Наряду с широчайшим охватом современности, второй замечательной и для того времени глубоко новаторской особенностью поэзии Державина является ее автобиографичность. В своих стихах поэт не только живописует эпоху, но, говоря уже приведенными выше его словами, «переживает» свою собственную жизнь. Из од Ломоносова мы почти ничего не можем узнать о самом поэте. В стихах Державина перед нами развертывается едва ли не вся его красочная биография во всей конкретности отдельных ее эпизодов, со всем многообразием личных, семейных, дружеских и служебно-общественных связей и отношений. В поэзии Державина еще немало традиционных поэтических условностей классицизма; вместе с тем строки его стихов насыщены реальной действительностью, окружавшей поэта, густо населены пестрой толпой его современников — от царей, полководцев, крупных государственных деятелей, близких, друзей, врагов, наконец просто соседей — до привратника его петербургского дома, до крепостных девушек, пляшущих народный танец «бычок».
В своих сатирических одах, гневно бичуя зло, Державин противопоставлял порочным «судиям и владыкам» образ высокого духом мужа-гражданина, «праведного судии» — защитника угнетенных и обиженных, человека, ратующего за «общественное благо» и в этом одном обретающего истинную свою награду: «Желает хвал, благодаренья Лишь низкая себе душа, Живущая из награжденья». Поэт, несомненно, создает здесь некий идеал человека-гражданина; но столь же несомненно, что в этом идеальном образе просвечивают и реальные черты самого Державина — администратора, государственного деятеля. Вообще из державинских стихов рельефно выступает облик самого поэта, вырисовывается один из замечательных русских характеров: человек, живущий всей полнотой бытия, кипуче-деятельный, пылкий, увлекающийся, честный, прямой, умеющий страстно любить и столь же страстно презирать и ненавидеть, владеющий даром резкого, беспощадно бьющего слова, острой насмешки, зачастую переходящей в тонкую автоиронию.