Стихотворения

Кузмин Михаил Алексеевич

Август 1907

Флейта Вафилла^*

К рассказу С. Ауслендера «Флейта Вафилла»

Флейта нежного Вафилла Нас пленила, покорила, Плен нам сладок, плен нам мил, Но еще милей и слаще, Если встречен в темной чаще Сам пленительный Вафилл. Кто ловчей в любовном лове: Алость крови, тонкость брови? Гроздья ль темные кудрей? Жены, юноши и девы — Все текут на те напевы. Все к любви спешат скорей. О, Вафилл, желает каждый Хоть однажды страстной жажды Сладко ярость утолить, Хоть однажды, пламенея, Позабыться, томно млея, — Рвися после жизни нить! Но глаза Вафилла строги, Без тревоги те дороги, Где идет сама любовь. Ты не хочешь, ты не знаешь, Ты один в лесу блуждаешь, Пусть

других мятется кровь. Ты идешь легко, спокоен. Царь иль воин — кто достоин Целовать твой алый рот? Кто соперник, где предтечи, Кто обнимет эти плечи, Что лобзал один Эрот? Сам в себе себя лобзая, Прелесть мая презирая, Ты идешь и не глядишь. Мнится: вот раскроешь крылья И без страха, без усилья В небо ясное взлетишь.

Февраль 1907

«Люблю, сказал я, не любя…»^*

«Люблю», сказал я, не любя, — Вдруг прилетел Амур крылатый И, руку взявши, как вожатый, Меня повлек вослед тебя. С прозревших глаз сметая сон Любви минувшей и забытой, На светлый луг, росой омытый, Меня нежданно вывел он. Чудесен утренний обман: Я вижу странно, прозревая, Как злость нежно-заревая Румянит смутно зыбкий стан; Я вижу чуть открытый рот, Я вижу краску щек стыдливых, И взгляд очей еще сонливых, И шеи тонкой поворот. Ручей журчит мне новый сон, Я жадно пью струи живые — И снова я люблю впервые, Навеки снова я влюблен!

Апрель 1907

«О, быть покинутым — какое счастье!..»^*

О, быть покинутым — какое счастье! Какой безмерный в прошлом виден свет — Так после лета — зимнее ненастье: Все помнишь солнце, хоть его уж нет. Сухой цветок, любовных писем связка, Улыбка глаз, счастливых встречи две, — Пускай теперь в пути темно и вязко, Но ты весной бродил по мураве. Ах, есть другой урок для сладострастья, Иной есть путь — пустынен и широк. О, быть покинутым — такое счастье! Быть нелюбимым — вот горчайший рок.

Сентябрь 1907

«Мы проехали деревню, отвели нам отвода…»^*

Мы проехали деревню, отвели нам отвода, В свежем вечере прохлада, не мешают овода, Под горой внизу, далеко, тихо пенится вода. Серый мох, песок и камни, низкий, редкий, мелкий лес, Солнце тускло, сонно смотрит из-за розовых завес, А меж туч яснеет холод зеленеющих небес. Ехать молча, сидя рядом, молча длинный, длинный путь, Заезжать в чужие избы выпить чай и отдохнуть, В сердце темная тревога и тоски покорной муть. Так же бор чернел в долине, как мы ездили в скиты, То же чувство в сердце сиром полноты и пустоты, Так же молча, так же рядом, но сидел со мною ты. И еще я вспоминаю мелкий лес, вершину гор, В обе стороны широкий моря южного простор И каноника духовный, сладко-строгий разговор. Так же сердце ныло тупо, отдаваясь и грустя, Так же ласточки носились, землю крыльями чертя, Так же воды были видны, в отдаленности блестя. Память зорь в широком небе, память дальнего пути, Память сердца, где смешались все дороги, все пути, — Отчего даже теперь я не могу от вас уйти?

Июнь 1907

«При взгляде на весенние цветы…»^*

При взгляде на весенние цветы, желтые и белые, милые своею простотой, я вспоминаю Ваши щеки, горящие румянцем зари, смутной и страстно тревожащей. Глядя на быстрые речки, пенящиеся, бурливые, уносящие бревна и ветки, дробящие отраженную голубизну небес, думаю я о карих, стоячих, волнующих своею неподвижностью глазах. И, следя по вечернему небу за медленным трепетом знамен фабричного дыма, я вижу Ваши волосы, не развивающиеся, короткие, и даже еще более короткие, когда я видел Вас последний раз. Целую ночь, целый день я слышу шум машин, как биенье неустанного сердца, и все утра, все вечера меня мучит мысль о Вашем сердце, которое — увы! — бьется не для меня, не для меня!

Май 1907

Часть вторая^*

I. Ракеты^*

В. А. Наумову

Две маленькие звездочки —

век суетных маркиз.

Валерий Брюсов

Маскарад

Кем воспета радость лета: Роща, радуга, ракета, На лужайке смех и крик? В пестроте огней и света Под мотивы менуэта Стройный фавн главой поник. Что белеет у фонтана В серой нежности тумана? Чей там шепот, чей там вздох? Сердца раны лишь обманы, Лишь на вечер те тюрбаны — И искусствен в гроте мох. Запах грядок прян и сладок, Арлекин на ласки падок, Коломбина не строга. Пусть минутны краски радуг, Милый, хрупкий мир загадок, Мне горит твоя дуга!

Прогулка на воде^*

Сквозь высокую осоку Серп серебряный блестит; Ветерок, летя с востоку, Вашей шалью шелестит. Мадригалы Вам не лгали, Вечность клятвы не суля, И блаженно замирали На высоком нежном la. Из долины мандолины — Чу! — звенящая струна, Далеко из-за плотины Слышно ржанье табуна. Вся надежда — край одежды Приподнимет ветерок, И, склонив лукаво вежды, Вы покажете носок. Где разгадка тайной складки На роброне на груди? На воде прогулки сладки — Что-то ждет нас впереди?

Надпись к беседке^*

Здесь, страстью сладкою волнуясь и горя, Меня спросили Вы, люблю ли. Здесь пристань, где любовь бросает якоря, Здесь счастье знал я в ясном июле.

Вечер

Жарко-желтой позолотой заката Стекла окон горят у веранды. «Как плечо твое нежно покато!» — Я вздыхал, ожидая Аманды. Ах, заря тем алей и победней, Чем склоняется ниже светило, — И мечты о улыбке последней Мне милее всего, что было. О, прощанье на лестнице темной, Поцелуй у вышитых кресел, О, Ваш взор, лукавый и томный, Одинокие всплески весел! Пальцы рук моих пахнут духами, В сладкий плен заключая мне душу. Губы жжет мне признанье стихами, Но секрета любви не нарушу. Отплывать одиноко и сладко Будет мне от пустынной веранды, И в уме все милая складка На роброне милой Аманды.

Разговор^*

Маркиз гуляет с другом в цветнике, У каждого левкой в руке, А в парнике Сквозь стекла видны ананасы. Ведут они интимный разговор, С улыбкой взор встречает взор, Цветной узор Пестрит жилетов нежные атласы. «Нам дал приют китайский павильон!» В воспоминанья погружен, Умолкнул он, А тот левкой вдыхал с улыбкой тонкой. — Любовью Вы, мой друг, ослеплены, Но хрупки и минутны сны, Как дни весны, Как крылья бабочек с нарядной перепонкой. Вернее дружбы связь, поверьте мне: Она не держит в сладком сне, Но на огне Вас не томит желанием напрасным. — «Я дружбы не забуду никогда — Одна нас единит звезда; Как и всегда, Я только с Вами вижу мир прекрасным!» Слова пустые странно говорят, Проходит тихо окон ряд, А те горят, И не видны за ними ананасы. У каждого в руке левкоя цвет, У каждого в глазах ответ, Вечерний свет Ласкает платья нежные атласы.

В саду

Их руки были приближены, Деревья были подстрижены, Бабочки сумеречные летали. Слова все менее ясные, Слова все более страстные Губы запекшиеся шептали. «Хотите знать Вы, люблю ли я, Люблю ли, бесценная Юлия? Сердцем давно Вы это узнали». — Цветок я видела палевый У той, с кем все танцевали Вы, Слепы к другим дамам в той же зале. «Клянусь семейною древностью, Что вы обмануты ревностью, — Вас лишь люблю, забыв об Аманде!» Легко сердце прелестницы, Отлоги ступени лестницы — К той же ведут они их веранде. Но чьи там вздохи задушены? Но кем их речи подслушаны? Кто там выходит из-за боскета? Муж Юлии то обманутый, В жилет атласный затянутый, — Стекла блеснули его лорнета.