Сорок пятый я помню:У рейхстага бурлим.Будто каменоломню,Озираю Берлин.Мы — суровы и строги —И возвышенны так!Мы — пророки и боги —И не меньше никак.Сожаленья — ни каплиНи к другим, ни к себе.Мы еще не ослаблиВ ежедневной борьбе.Мы еще все — из стали!Из огня и брони!И — не на пьедестале,И — не в рамке родни.…Так с какими словамиНынче въедем в Берлин?И с какими глазамиПостоим у витрин?Отпылала та ярость?Тот отгневался гнев?Или в сердце, не старясь,Все рычит, словно лев?Нет ли в нас еще духаТой высокости — стой! —Той скульптурности духа,Гневной цельности той?Нет, другими мы стали,Не глядим с высоты…Замечаем детали…Принимаем
цветы.Преподносим подаркиСами — немцам-друзьям.На подарки — все марки!Ну, еще на «сто грамм»…И как будто подарокНам — огромный такой,Эта жизнь и порядок,Этот город живой.И — немецкая формаНа бойце молодом,И — советская формаРядом с ним, с неврагом,И — улыбки как норма,И — детишки кругом……Я счастливым бы не был,Я не ел бы и не пил,Я гордиться б не стал,Если б прах тот и пепелЗдесь сегодня, застал.Мы лежачих не били,Были мы и детьми,Мы и рыцари были,И пророками были,Стали больше — людьми!
1968
Помник
Памятник по-польски — помник!Все, что было, Польша помнит!Города — каменоломни —Это было? Было — помни!Были в яви — не в преданьях —И Освенцим и Майданек.И ревет — в краях недальних —Зверь в эсэсовских медалях.…Памятник поставлен — помник, —Ты настрой души приемник,Он историю напомнит.…Памятники мы листалиИз камней, из рваной стали,Душу кровью исхлестали…Памятник по-польски — помник.Все, что было, Польша помнит.
1968
«Не прошли они мимо меня…»
Не прошли они мимо меняЭти жесткие дни и дела,Замораживая, леденяИ закручивая удила.Если грубым бываю порой —Это облик не истинный мой,Это — давнее время во мнеПроступает, как соль на спине.
1965
«Я старею, а жизнь не стареет…»
Я старею, а жизнь не стареет.Это чудо, как ток, меня бьет.Эта разница ранит и греет,Как бы вольтовы дуги дает.То цветенье, то голые ветки,То огонь, то мороз на душе,То я новый, «с иголки», то ветхийНа прощальном своем рубеже.Жизнь! Мои не дописаны строки —Ты обязана помнить о том.Растяни мне немыслимо сроки,Надо мной продолжайся потом.
1967
«У меня на столе есть Джалиля портрет…»
У меня на столе есть Джалиля портрет;Рядом смотрит из траурной рамки Хикмет;И — с гвоздикою белой — глядит, улыбаясь,Так похожий на них человек — Белояннис.Все они — никого, ничего не боялись.Не случилось им рядом шагать по земле,Но портреты их рядом стоят на столе.Есть какая-то нить, что связует бесстрашныхИ за смертной чертой, как солдат — в рукопашных.
1969
В городе юности
В. Богданову
Вокруг меня снуют
и старые и молодые лица.
С. Есенин
На жизненном закате всё — дороже,Пронзительней намного и родней.Я прилетел в июньский день погожийВ прекрасный город юности своей.Прекрасный, потому что жизнь — прекрасна,И каждому земля своя — милей!И потому считаю я пристрастноПрекрасным город юности своей.Той юности, которой не осталось,Той юности, которой нет теперь,Которой столь трагически досталосьЧуть выше нормы бедствий и потерь.Навстречу мне — как из другого мира —Взволнованная молодость летит,Сама собою занятая мило,Мгновенье рядом и — проходит мимо,Ведь я для них — почти как инвалид…А девушки по-прежнему красивы —Не иссякает эта красота!За то, что ты красива, Жизнь,—спасибо,Что — все твои заполнены места…Я путь держу до станции конечной.В наследство вам свой город отдаю.И возле вашей юности беспечной,Окаменев как памятник, стою.Смотрю на вас от имени погибших.Смотрю на вас от имени живых.От имени до времени поникших,Израненных ровесников своих.Приемлю жизнь. Вас к жизни — не ревную.Пускай мне с вами рядом не идти, —Благословляю молодость чужуюНа лучшие поступки и пути.На жизненном закате всё — дороже.Пронзительней намного и родней.Я прилетел в июньский день погожийВ прекрасный город юности своей.
1969
Засыплю Урал телеграммами снова…
А. Шмакову
Засыплю Урал телеграммами снова —Друзьям, и знакомым, и новым друзьям,Поэтам уже поколенья другогоИ все-таки истинно близкого нам.Вернулся сюда — не забыт, не отвергнут,Разлуки — долой! И размолвки — долой!Разносам, допросам никем не подвергнут,И — прибыл не в гости, а прибыл — домой!И вслух не берется никем под сомненьеУральство мое и с Уралом родство.А мненье мое и мое «самомненье»Не будут уже раздражать никого……А в общем-то, что там — «далекие были»…И — мелкие, может, — их помнит ли кто?Мы — разными были. (И — мелкими были.)И — крупно нас били… И — мелко нас били…Одни — нас «лупили», другие — любили —И было, наверное, все же за что.А главное — это! Да, главное — это!И — к финишу вышли не с нищей сумой,И было немало и силы и света,И в близких, и в дальних, и в жизни самой.Спасибо за чудо той юности чистой,Которая сверена с гор высотой,С высокой грядой, каменистой, плечистой,И с будничной жизнью, святой и простой.Тебе, Златоуст, за учебу спасибо!И — город на золоте, старый Миасс!Нас школа учила (и — нас не спросила),Как учит рабочих рабочий наш класс.Еще в семилетке мы знали, кем будем, —Мы были серьезны, как здешний народ! —Где будем нужней и полезнее людям,Кто — в техникум горный, и кто — на завод,Спасибо тебе, ЧТЗ, за науку —Работал я там от весны до зимы,Но ты протянул мне рабочую руку,Еще приобщил и к поэтскому кругу —К кружку начинающих, добрых друг к другу…Дал верного друга. И даже — подругу…Хочу поклониться тебе до земли!За дружбу народов у нас на УралеСпасибо! Мы — дети единой земли,И вместе учились, и вместе играли,И вместе — сквозь Время какое! — прошли.В душе я храню благодарное слово,По радиоволнам его передам.Я шлю телеграммы — с восторгами — сноваДрузьям, и товарищам,И городам!
1969
Соловьиный сон
В. Бокову
Умаялись мои — спит вся семья большая,Запели соловьи, покой не нарушая.Был отдых невесом — из музыки и лета.Был соловьиным сон до самого рассвета.Как будто лес свои сменил магнитофоны:Замолкли соловьи, затихли нежно звоны…И сразу в тот же миг закаркали вороны, —И не было от них у спящих обороны…
1969
Об уединении
Не все бывали «ненормальны»,Кто прятался в… монастыри.Иные были — идеальны.Иные были — гениальны.Иные были — и цари…И я бы мог себя угрюмить,И — в скит, обдумать жизнь, людей…И человечество обдумать,Пыль суеты с себя обдунуть,Укрывшись ото всех страстей…Такой соблазн в уединенье,В раздумиях наедине,Такое это упоенье,Как упоение в вине…Жить, не помадясь и не пудрясь,Себя в пустынники постричьИ ускользающую мудростьВ пустыне времени постичь…Но мне нельзя. Нельзя мне это…Нельзя, друзья, нельзя никак:Не только мой — мой каждый шаг,Когда на всем — «добро» иль «вето»Ракетно-ядерного века —А вдруг тут что-нибудь случится,А вдруг тревога постучится,Качнется Времени каркас —Не хватит вдруг меня как раз,Не хватит лишь одной крупицы,Чтобы беде не раскрупниться,Не разразиться чтобы ей —Не хватит доли лишь моей,Пусть малой доли, но — моей,Не главной роли, но — моей,Хоть малой воли, но — моей…
1969
«Цивилизации погибли…»
Цивилизации погибли.Тысячелетия прошли.И археологи в ЕгиптеВ песчаной возятся пыли.Я занят бездною и высью,Но все в пределах близких дней…Тысячелетьями не мыслю,Мне дни мои — веков родней.И все ж нельзя не содрогнуться,Когда подумаешь о том:Любить, пылать, гордиться, гнутьсяИ — стать песчинкою потом?