Стикс

Андреева Наталья Вячеславовна

— Кто ж тебя знает почему. Ты три года от нее потом бегал. Да, видно, так и не убежал. Так что тренируйся, Ваня, по утрам тренируйся.

— Глупо как все получилось.

— Глупо?! Ты это называешь глупо?! Да у скольких людей жизнь пошла не туда, куда надо?! Валентина одна, Леся одна, я… Да, у меня вроде все теперь в порядке. Душа. Болит она, душа. Потому что любовь, она не цветок, ее не пересадишь из одного горшка в другой. И не вырвешь с корнем, чтобы потом взять да выкинуть, а другую на ее место посадить.

Не приживается отчего-то. Хотя… Все проходит. Как Вэри Вэл любит говорить, на царя Соломона ссылаясь. И мы, Ваня, бываем философами. Значит, не судьба. Значит, все равно не любила. В этом смысле я бы тебе даже спасибо сказал…

— Замолчи!

— Что такое?

— Не хочу больше. Ничего не хочу.

Спирт все-таки его достал, хоть и выпил-то немного. Но не привык. Или отвык. Почему-то не радость кровь вспенила, а сгустила ее тоска. До черноты. Что ж это он был за сволочь? Захотелось зарыдать на плече у друга детства, зарыдать взахлеб.

— Плохо мне, Свисток. Ох как плохо!

— Ты это перестань, Ваня. Давай-ка я тебя к Зое отвезу.

— На чем?

— Как это на чем? Машина наша еще возле крыльца стоит. Поехали.

— Домой?

— Домой, домой. Да что ж ты так расстроился?

— Не знаю. Какая гнусность все это! Какая же гнусность! Гадость, дрянь. Женщины… Да, женщины. Это они… Они во всем виноваты. Та, первая. Я ее вспомнил. Надо же: вспомнил. Я потом их ненавидел. Всех ненавидел. Я их всех…

— Да что ж ты такое плетешь? Не налью я тебе больше ни грамма. Сволочи, что с человеком сотворили!

…Когда подъехали к дому, ему стало легче.

— Зое только не говори, что это я тебя на выпивку подбил, — виновато попросил Руслан.

— Ты боишься ее, что ли?

— Уважаю. Хорошая женщина.

Она смотрела сверху, из окна. Потом исчезла и встретила его уже на лестнице, в подъезде.

— Ванечка, да что ж это?

— Устал. Извини.

— Ничего-ничего.

— Все сейчас пройдет. Спирт это… Гадость. — Он почувствовал тошноту. Выдрать бы этот чертов предохранитель! Когда? Зачем?

Потом он лежал на диване, а Зоя прикладывала к голове мокрое полотенце.

— Какой тяжелый был день…

— Покушать ничего не хочешь?

— Может быть, супа горячего тарелку? Весь день на сухомятке, потом еще этот спирт. Б-р-р-р. — Даже передернуло всего.

— Да-да. Ты лежи, Ванечка, я принесу.

— Плохо мне, — пожаловался он Зое, хлебая через десять минут обжигающий вкуснейший суп.

— Болит? Где?

— Не знаю. — Когда желудку стало легче, он вспомнил и про ключи. Спросил осторожно: — Зоя, а мы с тобой ездили вместе на юг?

— На юг? Два раза ездили. Когда Головешкам было по пять лет и по семь. Тебе, Ванечка, путевку давали. Профсоюзную. Владлен Илларионович все семью нашу укреплял.

Значит, три года назад. Что ж,

это подходит.

— А я там… Ну, в общем… — Он замялся. Как об этом спросить? — Женщины там не было?

— Какой женщины? — настороженно спросила Зоя.

— Ольга. — Он сунул руку в карман, сжал крепко серебряного дельфинчика и вспомнил: Ольга.

— Может, и Ольга была, — равнодушно сказала Зоя. — Кого только не было! И Маши, и Даши, и Светы. Ты же со мной и с Головешками не сидел. А танцами я и в молодости не увлекалась.

— Как же! Старуха! — улыбнулся он. Потом решился, достал из кармана брелок: — А эту вещь ты когда-нибудь видела?

— Ой, хорошенький какой! — По Зоиному оживлению он уже понял, что номер пустой. — А глазки-то, глазки! Камушки какие красивые! Нет, никогда раньше не видела. А что это? Ключи? Какие?

— От машины.

— От какой машины, Ванечка?

— Зоя, как у нас было с деньгами?

— В каком смысле? Я не понимаю.

— На что мы жили?

— На твою зарплату. И я работала. Две смены, полторы ставки. Подрабатывала. У меня мама на пенсии, она за Головешками присматривает. А что такое, Ванечка?

— Нет, ничего. Значит, дорогие вещи мы не покупали?

— Как это не покупали! А холодильник «Минск», а машину стиральную, а телевизор цветной, а гараж построили, а…

— Но бриллиантов я тебе не дарил.

— Ой, Ванечка! Да откуда ж им у тебя взяться, бриллиантам-то!

— А дома меня часто не было?

— Спроси лучше, когда был.

— Ладно. — Он тяжело вздохнул, отставил в сторону пустую тарелку: — Хороший суп.

— Еще?

— Нет, хватит. Спасибо. Надо бы как-нибудь поужинать вместе.

— А что мы каждый вечер делаем? — удивилась Зоя.

— Не так. Красиво. Свечи, шампанское. Ресторанов приличных, я так понимаю, в городе нет?

Зоя даже рот приоткрыла:

— Ресторанов?!

— Ты столько для меня делаешь. — Он взял Зоину руку, приложил к губам. Осторожно. И поцеловал не с чувством, с уважением. В самом деле: как нянька за маленьким ребенком. Если бы в прежней жизни от той женщины хоть крупиночку да этой бы Зонной любви! Ведь холодно было, пусто. Чем же он был так занят, что не разглядел этого и не оценил?

Снова положил в карман брелок с ключами. Потом вдруг сказал:

— Мне надо пойти. В одно место.

— Да куда же, Ваня?

— Ненадолго. И не к женщине, ты не думай. По делам.

— В засаду, что ли?

— Где ты слышала эти глупости? — слегка разозлился он. — В засаду!

— От тебя, — невинно посмотрела на него Зоя.

— Да-а… Просто по делу. Не больше часа, честное слово.

— Иди, чего уж.

Он просто не мог ждать до завтра. Какой важный в его жизни день! И закончить его надо достойно.