Стикс
Шрифт:
— Может, и так, а может, и не так.
— Ты что-то не договариваешь. Почему?
— Потому что сам толком ничего не знаю. Ни-че-го.
— Послушай, ты не помнишь, кто повесил зеркало в моем кабинете?
— Как кто? Рабочий пришел и повесил.
— А зачем?
— Ты попросил. Кстати, однажды я застал тебя перед этим зеркалом за очень странным занятием. Вошел без стука и увидел, как ты внимательно изучаешь свою мимику. Вроде как улыбку репетируешь.
— А… когда это было?
— Да дня за два до того, как тебе исчезнуть. Странное для тебя занятие: собственную
— День сегодня тяжелый был, Руслан. Пойдем зайдем в «Девятый вал».
— Куда-а?
— В ресторан.
— Ах, это. Да какой там ресторан! — махнул рукой Руслан. — Так, забегаловка. Но в нашем городке ничего приличнее нет. Что ж, пойдем. Привычки прежние вспоминаешь или женщина у тебя там есть?
— Опять ты за свое. Нет у меня больше никаких женщин. Я, кажется, теперь Зою люблю.
— Чего только в жизни не бывает, — откровенно удивился Свистунов. — Что ж, пойдем, обмоем такое дело.
Вечер
Самая известная в городе забегаловка, громко называемая рестораном, располагалась на холме, выше того уровня, на котором находился центр и были построены новые микрорайоны. Отсюда и пошло ее название: «Девятый вал». Из окон ресторанчика весь город был как на ладони. Простой народ заходил сюда с опаской или не заходил вовсе. Неизвестно, на кого нарвешься, да и цены немалые, если учитывать местные зарплаты. Как ни странно, крутые тоже это место избегали, так же как и люди, зарабатывающие хорошие деньги почти честным трудом. Уж больно заведение было на виду. Про тех, кто зашел невзначай в «Девятый вал», тут же пускалась по городу злая сплетня. Считалось, что стоит сходить в «Девятый вал», и тебя непременно сглазят. Твою удачу, твою не застрахованную от неприятностей жизнь. Хорошо чувствовали себя здесь только приезжие, но второй раз оказаться выше уровня городского населения почему-то не спешили. Когда спускались обратно в город, натыкались на злые взгляды. Что поделаешь, богатых никто не любит, пусть даже они и плачут. Но плачут тайно, а смеются в открытую, смеются весело, сыто, пьяно.
Ресторанчик медленно, но верно прогорал, хотя было в нем очень чистенько и прилично. Стены расписаны местной знаменитостью, художником, который предпочел быть первым в Р-ске, чем никому не известным в Москве. Переехал сюда со всеми своими картинами, красками и амбициями, утвердился «нашим выдающимся земляком» в краеведческом музее и расписал стены «Девятого вала» не заработка ради, а славы для. Не знал тогда еще, бедняга, что на шедевры эти будут смотреть в основном приезжие люди, для которых и имя местного Пикассо, и амбиции просто пшик. Но зато призрачные девы с рыбьими хвостами, Нептуны, волны, ракушки и прочая морская дребедень очень даже прилично удались.
Он, следователь Мукаев, не вспомнил, что бывал когда-нибудь в этом месте. А меж тем такое разве забудешь?! Одни русалки чего стоят! Зато девушка за стойкой бара улыбнулась ему, словно старому знакомому. У девушки были длинные русалочьи волосы, светлые, с несколькими прядями
— Добрый вечер! Чего желаете?
Тут он вспомнил наконец про деньги. Вот ведь какая странная вещь: совсем забыл, что они имеют в жизни очень большое значение. Когда чуть не потерял саму жизнь, проблема денег перестала занимать. А меж тем даром дева не нальет и рюмки водки. Только улыбка у нее бесплатная, да и та словно бланк для денежного перевода: получил — заполни. Руслан ободряюще тронул за рукав:
— Все в порядке. У меня есть. — И деве: — Мне бы водочки, другу моему пива холодного и что-нибудь закусить.
— К пиву? Или к водке?
— К разговору. Кстати, вы знаете, кто такой мой друг?
— Конечно, — нежно улыбнулась дева. — Кто ж не знает?
— А часто он у вас бывает?
— Нет, — еще нежнее, но с явным сожалением улыбнулась она. — Последний раз в конце апреля. Да вы разве не помните?
Она посмотрела на него, следователя Мукаева, явно заигрывая. Да что в нем находят эти бабы?! Ну совершенно невозможно так жить! Как реагировать? Ответить резко — обидится. Улыбнуться — будет навязываться, и это неприятно.
— А с кем я был? — спросил вежливо, но без улыбки.
— А я думала, это сплетни, что вы память потеряли. Бедненький. — Нежная улыбка, обещающий взгляд. — Вы были с очень неприятным господином. Я его не знаю, наверное, не местный. Или недавно в городе.
— Высокий, худой, волосы редкие, губы тонкие. Так? — подмигнул Руслан.
— Да. Так.
— А вы, милая девушка, возле столика часом не крутились?
Она очень мило покраснела. Пожала плечиками в чем-то струящемся, прозрачном. Он, следователь Мукаев, отвел глаза. Надо бы напроситься в провожатые. Конечно, она прислушивалась к разговору: посетителей наверняка было не много, скучно, а за столиком в баре очень интересный мужчина. А по городу идет слух, что и доступный.
— Ладно, Ваня, пойдем к русалкам, — толкнул его в бок Руслан, — до чего ж хороши, заразы! Чего задумался?
— Куда? — Он не очень охотно оставил русалку живую. Что-то она знает, эта струящаяся дева.
Оказалось, что пиво он тоже не любит. Даже холодное. Даже в такую жару. Но отпил немного, пододвинул тарелку, на которой лежал горячий чебурек. Понял, что не может есть его вот так, руками. Бар, расписанные русалками стены, милая девушка за стойкой. Надо быть джентльменом.
— Что с тобой, Ваня?
— Так, ничего. Аппетита нет. Что ты обо всем этом думаешь?
— О чем? — Руслан вдохновенно расправлялся со своими чебуреками. Водку выпил со словами «Ну, будем!», девушке за стойкой при этом лихо, по-гусарски подмигнул. — А? О чем?
— Я был здесь с Сидорчуком. Тебя это не удивляет?
— Нет, не удивляет, — очень спокойно сказал Руслан.
— Ты что, не понимаешь, что это значит?!
— А что такое? — Друг детства был занят чебуреком, ароматный мясной сок тек по подбородку.