Стилет - Обратный отсчет
Шрифт:
– Вы, по-моему, обознались, - проговорил удивленно Стилет.
– Мы не знакомы.
– А курточка?
– Глуня повернул Игната рукавом к себе и в следующее мгновение, словно от прокаженного, шарахнулся к охранникам.
Господи, эта нелепая привязанность к любимым вещам... А у тебя хорошая память, Глуня. И память, черт побери, это единственное, что нам остается. Полгода назад через это место на левом рукаве вскользячку прошла пуля. Рана оказалась неопасной, но до сих пор, особенно в сырую погоду, рука иногда ныла, видимо, был задет какой-то нерв. И хорошо помогла мазь немецкого производства - апиногель. Вообще чудное средство при ушибах,
– Мир тесен, падла! Я же говорил, что найду суку! Дай, на х..., пушку.
– Глуня вдруг ухватился рукой за дробовик фирмы "Брегетта", лежащий на коленях у Седеющего Ежика.
– Прекрати бузить, Глуня!
– Тот оторопело глядел на боксера.
– С ума сошел!
– Этот гандон вчера палец мне сломал! Дай пушку!
– Глуня все же выхватил ружье у охранника, он держал его левой рукой за цевье, потом навскидку передернул затвор.
– А Ландыша в больницу отправил! Ну что, пидор, отстрелить тебе башку?
– Глуня, прекрати, он к Лютому пришел.
– К Лютому?! Будет ему сейчас Лютый!
– Имя Лютый не подействовало на Глуню отрезвляюще - был бы человек при делах, не ждал бы сейчас в предбаннике, так, скорее сошка какая-то, и Глуня имеет полное право разобраться с ним по-своему.
– Сейчас тебе будет!
Один из охранников встал перед Глуней, пробуя его урезонить:
– Потом свои дела с ним перетрешь, человек говорит, что друг детства...
Седеющий Ежик попытался вернуть себе "брегетту", но Глуня ловким движением увернулся от обоих, а потом Игнат увидел, как он кладет ружье на гипсовую перевязь и как здоровая рука движется к курку...
"Да он рехнулся, - мелькнула мысль в голове у Игната, - он действительно собирается стрелять... Я бы мог опередить его, но это конец. Любой шум - и мы засвечены..."
Седеющий Ежик еще раз попытался выхватить у Глуни дробовик, тот дернулся в сторону, к счастью, его рука еще не достигла курка. В этот момент на лестнице появился новенький охранник, тот самый, что бегал в кабинет Лютого. "У моей дочери нет крестного, - сказал Лютый, - есть человек, который может так себя называть, но он сейчас в Чечне. Кстати, говорят, ты ушлый парнишка. Вот тебе дело: найдешь приличную церковь и святого отца, по высшему разряду, действительно пора девчонку крестить. Посмотрим, как соображаешь... Ладно, сейчас спущусь". Новенький охранник был доволен поручили личное, можно сказать, семейное дело, а с этими двумя чумазыми можно быть построже - Лютому нет до них дела. Но то, что он увидел, перечеркнуло все его мысли. Он увидел Глуню, вырывающегося из рук секьюрити, он видел, что Глуня зажал под мышкой дробовик и здоровой рукой отталкивает от себя Седого. Потом Глуня нырнул под колонну, обитую деревянными панелями, - на этой колонне держится уходящая спиралью вверх лестница - и перехватил дробовик здоровой рукой. А потом охранник увидел еще что-то: за манипуляциями Глуни очень внимательно следил один из гостей, тот, в брезентовой куртке, он почему-то быстро согнул в колене ногу, его рука прошлась по голенищу тяжелого горного ботинка, и на какое-то мгновение в этой руке блеснуло лезвие ножа.
ЧТО ПРОИСХОДИТ? ЭТО НАПАДЕНИЕ?
Потом прошелестело в воздухе, сухой удар вошедшего в дерево лезвия, и здоровая Глунина рука - Господи,
– раскрытая ладонь оказалась пригвожденной ножом к деревянной панели. Брызнула кровь, сейчас образуется алая струйка... Дробовик еще падал на пол...
НАПАДЕНИЕ?
...когда новенький охранник, выхватив эбонитовую дубинку с металлическим стержнем, под аккомпанемент дико вскрикнувшего Глуни перепрыгнул через четыре ступеньки и бросился на Стилета. Он не успел понять, что с ним произошло, но горло его сдавили с нечеловеческой силой, потом несколько отпустили, и дышать стало легче.
– Ну-ка, отдохни немного, братан!
И в эту секунду стало ясно, почему тот, второй, кого охранник уже прозвал "бритой чуркой" и именно так его представил Лютому, как-то странно держал перед собой руки. Еще там, на улице, все это выглядело крайне подозрительным. Просто он был в наручниках и сейчас цепь этих наручников с нечеловеческой силой сжала его горло. И этот голос, абсолютно спокойный, тихий и безжалостный, произносящий с кавказским акцентом:
– Отдохни немного...
НАПАДЕНИЕ?
Потом он увидел, как секьюрити схватились за оружие, но еще перед этим в руках второго, в брезентовой куртке, появился пистолет, и он произнес без всякого акцента, но таким же спокойным, тихим и холодным голосом:
– Ребята, я это умею делать быстрее. Не стоит даже пробовать.
Боковым зрением охранник увидел спускающегося по лестнице Лютого черт, как его выставляют перед хозяином, - но тот был почему-то абсолютно спокоен. Может, он не видит, что происходит нападение?
А потом насмешливый голос, несущий облегчение:
– А ну-ка, опустите валыны, братва.
– Лютый улыбался.
– Ну, быстро... Сегодня у нас самый почетный гость. Самый! Так моих гостей не встречают.
ЧТО ПРОИСХОДИТ?
Лютый широко развел руки в стороны:
– Добро пожаловать, Ворон! Может, всех их уволить? Не знаешь, какую надо охрану, чтобы ты не смог пройти?
– Твоей достаточно, Рыжий.
– Пистолет так же внезапно, словно в руке фокусника, исчез. Они какое-то время смотрели в глаза друг другу, затем оба улыбнулись.
– Добро пожаловать, дорогой, в мою босяцкую контору.
– Лютый насмешливо осмотрел свою дезорганизованную охрану и стонущего Глуню, - скажите спасибо, что у него сегодня хорошее настроение: могло быть и хуже.
Потом они обнялись, и Лютый проговорил:
– Ну, здравствуй, брат! Судя по диспозиции, - он усмехнулся, - что-то случилось?
Стилет кивнул.
– Я тебя ни о чем не спрашиваю. По крайней мере пока не поднимемся ко мне и не поднимем по рюмке чаю. У меня есть кристалловская, твоя любимая. Перешел на нее.
Потом Лютый обернулся - боксер был совсем белый.
Лютый посмотрел на Стилета:
– Так это ты, что ль, его вчера?
Игнат еле заметно кивнул.
– Ладно.
– Лютый потер руки.
– Глуне - доктора. Знаешь, Седой, куда звонить, чтоб без лишнего... Давай мухой. Хотя, - и Лютый снова усмехнулся, - может, мне его самому слить? Кому теперь нужен безрукий... Глуня, ты сам виноват, забудь. Ты понял? Понял меня, Глуня? За-будь.
Боксер угрюмо кивнул.
– И потом, - совсем развеселился Лютый, - дело твое, но учти: в третий раз будет больнее...
– Затем он обратился к Зелимхану: - Будьте любезны, отпустите новенького. Человек, можно сказать, еще даже не въехал в специфику нашей работы, а вы ему секир башка...