Стилист
Шрифт:
– А как?
– Очень умно, – фыркнула Настя. – Да если б я знала, как это происходит на самом деле, мы бы тут с тобой не сидели, изображая глубокую задумчивость. И вообще, давай перестанем философствовать, займемся будничными делами. Ты принес мне что-нибудь?
– Ну а как же, – широко улыбнулся Юра. – Очередную порцию биографических сплетен о жильцах комфортабельных коттеджей.
Настя никогда не понимала, как Коротков может работать с обрывочными и беспорядочными записями, при этом умудряясь ничего не напутать. Сама она относилась к информации бережно, как к хрупкой драгоценной вещи, которая при изменении только одной буквы, цифры или запятой меняет свое значение и теряет истинную ценность. Юра оставил на ее столе кучу бумажек – ксерокопии каких-то справок, свидетельств, листки, вырванные из блокнота, с записанными наспех сокращенными словами. Сама Настя была ужасно ленива во всем, что не касалось работы, она могла подолгу не убираться в квартире, но в информации у нее всегда царил идеальный порядок. Поэтому, повздыхав горестно над сваленными в кучку бумагами, она достала чистые листы
Кто в основном живет в этих дорогих домиках? Конечно же, «новые русские». Для «старых» это не по карману. Но «новые», перебираясь в просторные кирпичные коттеджи, чаще всего оставляли в городских квартирах родителей. Среди двадцати семей нашлись только три, в которых имелись проживающие в «Мечте» бабушки и дедушки, присматривающие за детьми, пока их сыновья и дочери занимались бизнесом в своих офисах. Пожалуй, решила Настя, эти три семьи можно временно исключить, вряд ли мальчиков и юношей привозят в дом, где есть пожилые родственники. Остается семнадцать. Многовато, особенно если учесть, что вообще неизвестно, есть ли какая-то связь между похищением юношей и этими коттеджами. Силы и время уйдут на тщательную отработку всех жильцов, а потом окажется, что все впустую.
Было в этом деле одно обстоятельство, которое серьезно затрудняло работу. О девяти пропавших юношах, чем-то выделяющихся из всей массы «ушедших и не вернувшихся», знали только они, сотрудники отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями Управления уголовного розыска ГУВД Москвы. И больше об этом не знала ни одна живая душа, за исключением, конечно, самих преступников. В прошлом году по всей России без вести пропали 58 тысяч человек, в позапрошлом – 48 тысяч, и в столице эта цифра тоже была достаточно велика. Никто не заметил в общей массе пропавших этих девятерых черноволосых, темноглазых смуглых мальчиков. Никто, кроме Анастасии Каменской, которая любила работать с информацией и знала, как это делать. Она рассказала о своих подозрениях начальнику, полковнику Гордееву, и тот, выслушав ее, согласился, что тут есть над чем поработать. Но оснований для придания делу официального статуса было маловато. Молодых людей, умерших от передозировки наркотиков, было много. И редко кто из них умирал в своей теплой чистой постели. Зато достаточно часто это случалось там, где обнаружение трупа было нежелательным, и таких покойников старались убрать от места смерти подальше. Их вывозили и бросали на улицах, в парках, в подвалах и подъездах. Сбрасывали в реку. Оставляли за городом. Многие из них были привычными потребителями наркотиков, образ жизни вели соответствующий, по нескольку суток, а то и недель, не являясь домой, так что в самой формуле «не жил дома и умер от наркотиков» заключался принцип, охватывающий довольно значительную группу людей. И объединять нескольких человек по признакам внешности никому бы и в голову не пришло. Заикнись Настя об этом следователю, он бы ее на смех поднял. А если бы не поднял, если бы усмотрел основания и возбудил дело по черноволосым смуглым юношам, то это дело и повесили бы на самого Гордеева и его подчиненных. И тогда бы уже начали спрашивать с них результат и требовать отчеты о проделанной работе. Именно поэтому работа велась потихоньку, без огласки. В рамках оперативной разработки по одному-единственному факту: по проверке причастности голубой «Волги» к исчезновению шестнадцатилетнего Димы Виноградова. А все остальное было чистой партизанщиной.
Переписывая начисто новые сведения, Настя задумчиво поглядела на листок, где крупными красными буквами было написано: «Соловьев Владимир Александрович». И ниже:
Год рождения: 1953, 5 апреля.
Место рождения: Москва.
Род занятий: переводчик.
Семейное положение: вдовец.
Совместно с ним проживают: –
Члены семьи, проживающие отдельно: сын, Соловьев Игорь Владимирович, 1976 г. рождения.
5 апреля, в пятницу, у него день рождения. Пожалуй, надо его навестить, подумала Настя. Поздравить, а заодно своими глазами посмотреть на эту коттеджную «Мечту».
Обсуждение вопросов, связанных с рекламой новых книг, было назначено на одиннадцать утра, но началось, как водится, почти в половине двенадцатого. Просто удивительно, почему люди, работающие в одной организации и сидящие в кабинетах, расположенных на одном этаже, никогда не могут собраться и начать совещание вовремя. Как будто из разных городов съезжаются. А всего-то десять метров пройти от своей комнаты до кабинета генерального директора.
Генеральный директор издательства «Шерхан» Кирилл Есипов, молодой невысокий бородач, любил свое детище и пестовал его со всем присущим ему пылом. Начинал он свою карьеру в качестве редактора крупного издательства и совершенно случайно напал на золотую жилу, на которую и сделал ставку, пойдя на риск и организовав собственную фирму. Этой жилой была литература стран Востока. Отсюда и название – «Шерхан». Кто же не помнит знаменитого тигра, обитающего в индийских джунглях, из сказки Киплинга? Начинал Есипов с серии «Восточный бестселлер», влез в долги, взял кредиты. Первые несколько книг расходились плохо, любителей изысканной восточной прозы в России было немного, но Кирилл твердо верил в свою звезду. Он вовсе не имел намерения прививать российскому читателю любовь к сложной, наполненной непонятными европейцу образами литературе. Он издавал детективы и триллеры и ждал, когда они найдут своего читателя. И дождался. Любители детективной литературы наконец «раскусили» серию и начали с энтузиазмом раскупать книжки, на обложках которых красовался затейливый вензель «ВБ». Вложенные деньги окупились, и Есипов запустил вторую серию – «Любовный роман Востока». Здесь тоже вначале дело буксовало, но Кирилл умел ждать. Он сумел углядеть то зерно, которое должно было сделать эти книги широко читаемыми. Зерно это называлось «европеизация». Истинно восточными в книгах были только имена авторов и множество экзотических деталей, сильно украшавших произведение. Действие же в основном разворачивалось в Европе и Америке, и значительная часть персонажей была отнюдь не восточного происхождения. Однако на родине авторов такая проза спросом не пользовалась и издательского интереса не вызывала, в Японии и Китае чтили и культивировали традиционную литературу, мало привлекающую невзыскательного современного читателя, выросшего в странах европейской цивилизации. В самом деле, много ли найдется в сегодняшней России людей, способных оценить изысканный образ: «Не удержать слезы, упавшей на щеку, и не забыть мне человека, который показал, что все – лишь горсть песка…»
Издательство «Шерхан» становилось на ноги, и появилась финансовая возможность вкладывать деньги в рекламу. Это стало постоянным камнем преткновения в спорах между Есиповым и коммерческим директором Автаевым, жадно считающим каждую копейку и трясущимся над каждым рублем. Сегодня им предстояло обсудить план рекламной кампании по новой книге из серии «Восточный бестселлер», и Есипов заранее готовился к тому, что придется тратить красноречие в попытках убедить коммерческого директора вложить в это деньги.
– Серия и так достаточно раскрученная, – громко и возмущенно говорил Автаев. – Реализация находится на хорошем уровне, и я не считаю, что нужно заниматься дополнительной рекламой.
Средний уровень реализации означал, что книга со склада издательства продается оптовикам в течение не более четырех месяцев. При хорошей реализации тираж уходил со склада в течение двух месяцев, и это позволяло быстро обернуть вложенные деньги и получить прибыль, минимально страдающую от инфляции.
– Мы должны стремиться к тому, чтобы поднять уровень реализации, – мягко возразил Есипов.
– Это и так произойдет, – упирался Автаев. – Серия запущена, теперь процесс будет развиваться сам собой. Ты же знаешь, как это происходит во всех издательствах. Первые книги идут плохо, потом все лучше и лучше, совершенно независимо от качества произведения. Это объективный процесс. И зачем тратить деньги на то, что и так случится? Не понимаю.
– Потому что я хочу увеличить тиражи. Если ждать, пока серия раскрутится сама собой, мы должны ограничиваться максимум ста – ста двадцатью тысячами экземпляров. А я хочу, чтобы мы могли уже сейчас печатать тысяч по сто пятьдесят – двести. И иметь гарантию, что они будут проданы.
– Ну конечно, – испуганно взмахнул руками Автаев, – ты вложишь деньги в такой огромный тираж, а вдруг он не разойдется? Никто тебе никаких гарантий не даст.
– Гарантии будут, если мы правильно организуем рекламу. Семен, – обратился Есипов к главному редактору, – ты подобрал отрывки для предварительной публикации?
С главным редактором тоже приходилось спорить, но уже по другим вопросам. Семен неизменно предлагал для опубликования самые выигрышные отрывки, а Есипов каждый раз с этим не соглашался. Он был единственным из всех троих, кто умел смотреть вперед. И Автаев, и главный редактор Семен Воронец думали только о сиюминутной выгоде, все их помыслы были направлены на издание и реализацию каждой конкретной книги. Понятно, что для наиболее успешной реализации одной книги нужно давать в предварительную публикацию самую сильную сцену. Но что же будет дальше? А дальше читатель, который прочтет в газете эту самую эффектную сцену, решит, что и вся книга написана на таком же уровне. Конечно, он будет эту книгу искать, гоняться за ней. Откроет, начнет читать и поймет, что весь остальной текст значительно слабее и вообще книга-то в целом не про то, про что был опубликованный отрывок. Вздохнет, посетует на свою доверчивость и за следующей книгой гоняться уже не будет, какую бы роскошную рекламу этой следующей книге ни делали. Единожды солгавший, кто тебе поверит? Кирилл Есипов считал, что в предварительную публикацию нужно давать не самую эффектную сцену, а самую интригующую, чтобы прочитавший отрывок человек загорелся желанием узнать, а в чем же там дело и чем все закончится. К сожалению, Семен Воронец находить такие отрывки не умел. Он был напористым и наглым, умел вести переговоры с авторами и переводчиками, но в литературе ничего не понимал и вкуса к ней не имел. Он с завидным постоянством выискивал в готовящейся к изданию рукописи самые «чернушно-клюквенные» куски, которые ни в малейшей степени не являли собой лица всей книги. Любители «чернухи», поверив рекламе, купят книгу и будут разочарованы. А более интеллигентный читатель, тоже поверив этой же рекламе, книгу не купит вообще. Но вбить это в голову патологически тупого Воронца никак не удавалось. Он по-прежнему считал, что гора трупов и море крови – лучшая приманка, тогда как генеральный директор видел в этом качестве интригу, конфликт, тайну. Загадку.
Кроме публикаций в газетах, реклама новых книг давалась в выходящих изданиях, но уже в виде аннотаций, составлять которые должен был все тот же Воронец. Первые опыты показали, что делать это качественно он не может. Ухватить суть интриги, изложить ее сжато, буквально в нескольких словах, добавив таинственности и завлекательности, – это было выше его скромных способностей. Семен пытался поручить это переводчикам, но и их аннотации оказались лишь немногим лучше. В конце концов Есипов посоветовал ему найти человека, который хорошо понимает, что такое рекламная аннотация, и умеет читать рукописи «по диагонали», и заключить с ним трудовое соглашение. Но тут уж скаредный Автаев, что называется, рогом уперся. За что платить?! За то, что можно делать самому? Ни за что!