Стивен Кинг идёт в кино (сборник)
Шрифт:
— Заткни свою дурацкую пасть, — сказал Реймер, а когда миссис Дулин начала что-то говорить, Реймер ткнул ее пальцем. — И ты заткни свою, Мэри Дулин. Если уж тебе приспичило обвинить кого-то в телесных повреждениях, так лучше начала бы со своего чертова мужа. Свидетелей больше набралось бы.
Она уставилась на него, разинув рот, вне себя от ярости и стыда.
Реймер уронил руку с вытянутым пальцем, будто она налилась вдруг тяжестью. Он отвел взгляд от Гарри с Мэри на крыльце и устремил его на Лиз с Бобби в вестибюле. Потом он попятился ото всех четырех, снял форменную фуражку, почесал вспотевшую
— Неладно что-то в Датском королевстве, — сказал он наконец. — Кто-то тут врет наперегонки с лошадью.
— Он… Ты… — хором сказали Гарри и Бобби, но полицейский Джордж Реймер не желал слушать ни того, ни другого.
— Заткнитесь! — взревел он так, что старенькие муж с женой, прогуливавшиеся по противоположному тротуару, остановились и оглянулись. — Объявляю дело закрытым. Но если что-нибудь такое начнется между вами, — он ткнул пальцем в мальчиков, — или между вами, — он ткнул в их матерей, — кому-то придется плохо. Как говорят, имеющий уши, да слышит. Гарри, ты пожмешь руку Роберту-младшему и скажешь, что все в порядке? Поступишь, как достойно мужчины?.. А! Я так и думал. Печальное место, наш чертов мир. Идемте, Дулины, я вас провожу.
Бобби смотрел, как эти трое спускались с крыльца: Гарри так усердно преувеличивал свою хромоту, что она смахивала на развалку бывалого моряка. На дорожке миссис Дулин внезапно дала ему по шее.
— Не притворяйся, говнюк! — сказала она, и Гарри зашагал ровнее, но все равно давал крена на левый борт. Бобби показалось, что эта хромота надолго. Конечно, надолго. Последний удар битой вроде попал в самую точку.
Когда они вернулись в квартиру, Лиз сказала все с тем же хладнокровием:
— Он был одним из мальчишек, которые били Кэрол?
— Да.
— Сумеешь не попасться ему, пока мы не переедем?
— Наверное…
— Вот и хорошо, — сказала она и вдруг поцеловала его. Целовала она его очень-очень редко. И было это замечательно.
Меньше чем за неделю до их отъезда — квартиру уже заполняли картонные коробки, и она приобрела странный голый вид — Бобби в парке нагнал Кэрол Гербер. Против обыкновения она шла одна. Он много раз видел ее с подружками, но это было не то. Совсем не то. И вот она совсем одна. Но только когда она оглянулась через плечо и он увидел страх в ее глазах, ему стало понятно, что все это время она его избегала.
— Бобби, — сказала она. — Как ты?
— Не знаю, — ответил он. — Наверное, нормально. Я тебя давно не видел.
— Ты же не заходил ко мне домой.
— Да, — сказал он. — Да, я… — А дальше что? Что он может добавить? — Я был очень занят, — сказал он неловко.
— А! Угу. — Он бы стерпел, если бы она его отшила. Но стерпеть то, как она прятала свой страх, он не смог. Она его боится. Будто он злая собака, которая может ее укусить. Бобби вдруг представилось, как он падает на четвереньки и начинает: «руф-руф-руф!»
— Я уезжаю.
— Салл мне говорил. А вот куда, он не знал. Вроде бы вы раздружились.
— Да, — сказал Бобби. — Есть немножко. — Он сунул руку в карман и вытащил сложенный листок из школьной тетради. Кэрол неуверенно посмотрела на листок, протянула руку и тут же ее опустила.
— Это всего только мой адрес, — сказал
Бобби опять протянул листок, но она снова его не взяла, и ему захотелось заплакать. Он вспомнил, как они сидели на самом верху Колеса Обозрения — будто на крыше всего озаренного солнцем мира. Он вспомнил полотенце, развернувшееся, будто крылья, танцующие ступни с маленькими накрашенными ногтями и запах духов. «Она пляшет „ча-ча-ча“», — пел в соседней комнате Фредди Кеннон, и это была Кэрол, это была Кэрол, это была Кэрол.
— Я думал, может, ты напишешь, — сказал он. — Мне, наверное, будет тоскливо в новом городе, и все такое.
Наконец Кэрол взяла листок и сунула в карман шортиков, даже не посмотрев. «Наверное, выбросит, когда вернется домой», — подумал Бобби. Но ему было все равно. Как-никак, а листок она взяла. Это послужит трамплином для тех случаев, когда ему понадобится отвлечь свои мысли… он успел открыть, что это бывает необходимо не только, если где-то близко низкие люди.
— Салл говорит, что ты теперь другой.
Бобби ничего не ответил.
— И еще многие так говорят.
Бобби не ответил.
— Ты избил Гарри Дулина? — спросила она и сжала запястье Бобби холодными пальцами. — Ты?
Бобби медленно кивнул.
Кэрол обхватила его за шею и поцеловала так крепко, что их зубы клацнули друг о друга. Их губы разошлись с громким чмоканьем. Бобби только через четыре года поцеловал другую девочку в губы… и никогда в жизни ни одна не целовала его вот так.
— Здорово! — сказала она тихим яростным голосом. Почти прорычала. — Здорово!
И побежала к Броуд-стрит. Только замелькали ее ноги, загоревшие за лето, все в царапинах от игр и прогулок.
— Кэрол! — крикнул он ей вслед. — Кэрол, подожди!
Она продолжала бежать.
— Кэрол, я люблю тебя!
Тут она остановилась… А может, просто выскочила на Коммонвелф-авеню и остановилась, чтобы пропустить машины. Но все равно секунду она постояла, опустив голову, а потом оглянулась. Глаза у нее стали огромными, губы полураскрылись.
— Кэрол!
— Мне надо домой, надо приготовить салат, — сказала она и убежала от него. Она перебежала через улицу, убежала из его жизни, не оглянувшись во второй раз. Может, так было и лучше.
Он и его мать переехали в Дэнверс. Бобби поступил в дэнверскую школу, обзавелся друзьями — и врагами в несколько большем числе. Начались драки, а вскоре последовали и прогулы. В графе «Замечания» его первой характеристики миссис Риверс написала: «Роберт чрезвычайно способный мальчик. Кроме того, он очень угнетен психически. Вы не могли бы зайти ко мне поговорить о нем, миссис Гарфилд?»
Миссис Гарфилд зашла и миссис Гарфилд помогла, насколько могла себе позволить, однако о слишком многом приходилось умалчивать: о Провиденсе, о некоем объявлении про пропавшую собаку и о том, откуда у нее взялись деньги, которыми она оплатила свое положение в фирме и свою новую жизнь. Они согласились, что Бобби испытывает все трудности переходного возраста, что, кроме того, он тоскует по Харвичу и по своим друзьям там. Однако со временем все наладится. Иначе быть не может: он ведь очень способный, очень многообещающий.