Сто лет и чемодан денег в придачу
Шрифт:
Сам же Аллан прошелся пешочком обратно на базу, где вернулся к работе ассистента лучших американских физиков, математиков и химиков, хотя теперь его общество стало их заметно напрягать. Атмосфера сделалась неприятная, и несколько недель спустя Аллан подумал, не пора ли куда-нибудь отсюда двинуть. Окончательно решил проблему звонок из Вашингтона:
— Привет, Аллан, это Гарри.
— Какой еще Гарри? — спросил Аллан.
— Трумэн, Аллан. Гарри С. Трумэн. Президент, едрена корень.
— Ух ты, как приятно! Спасибо за ужин, господин президент! Надеюсь, на обратном пути вам не пришлось самому крутить баранку?
Нет, президенту удалось обойтись без этого. Несмотря на всю серьезность ситуации, он сразу же вырубился на диване «борта номер два» и проснулся только перед посадкой пять часов спустя.
Но теперь выяснилось, что Гарри Трумэн унаследовал от своего предшественника кое-какие дела, одно из которых, возможно, потребует помощи Аллана, — если Аллан считает это возможным.
Аллан считал, что это безусловно возможно, и уже утром следующего дня в последний раз прошел паспортный контроль на КПП военной базы Лос-Аламос.
Овальный кабинет оказался почти таким же овальным, как Аллан себе и представлял. Теперь бывший ассистент сидел там, напротив бывшего собутыльника из Лос-Аламоса, и слушал его подробный рассказ.
Дело в том, что к президенту обратилась одна дама, игнорировать которую не позволяют политические соображения. Звать ее Сун Мэйлин — может, Аллан слыхал? Нет?
Ну, в общем, она жена главы китайского Гоминьдана по имени Чан Кайши. К тому же безумно хороша собой, училась тут в Америке, лучшая подруга миссис Рузвельт, собирает тысячи зрителей, стоит ей появиться на публике, и вообще как-то выступала в Конгрессе. И она чуть душу из президента Трумэна не вытрясла, чтобы только тот выполнил все устные обещания насчет борьбы с коммунизмом, которые ей якобы давал президент Рузвельт.
— Так и знал, что все снова выедет на политику, — сказал Аллан.
— От этого иной раз нелегко отвертеться, когда ты президент США, — сказал Гарри Трумэн.
В общем, покамест в борьбе между Гоминьданом и коммунистами наступило затишье, поскольку и те и другие заняты в Маньчжурии до некоторой степени общим делом. Но японцы того и гляди накроются, и тут китайцы наверняка опять примутся за гражданскую войну.
— А ты почем знаешь, что японцы накроются? — удивился Аллан.
— Уж кто-кто, а ты-то мог бы и сам сообразить, — ответил Трумэн и тут же сменил тему.
Президент продолжил очень долгий и скучный для Аллана рассказ о развитии событий в Китае. Разведданные свидетельствуют, что успех в гражданской войне — на стороне коммунистов, а Управление стратегических служб вообще поставило под вопрос военную стратегию Чан Кайши. Судя по всему, Чан Кайши прежде всего стремится сохранить контроль над городами, в то время как деревня остается открытой для распространения коммунизма. Правда, лидера коммунистов, Мао Цзэдуна, американские агенты скоро уберут, но есть явный риск, что его идеи успеют найти поддержку у населения. И жена самого Чан Кайши, эта настырная Сун Мэйлин, считает, что пора что-то делать. Она вообще разрабатывает альтернативную военную линию, параллельную мужниной.
Президент стал рассказывать про эту параллельную линию, но Аллан уже не слушал. Вместо этого он рассеянно разглядывал Овальный кабинет, подумал, что окна тут, видно, пуленепробиваемые, заинтересовался, куда может вести вон та дверь слева, отметил, что огромный ковер на полу, наверное, непросто выстирать, если вдруг… И в конце концов почувствовал, что пора остановить президента, пока тот не начал задавать контрольные вопросы и проверять, насколько Аллан понял сказанное.
— Ты извини, Гарри, но мне-то что, по-твоему, нужно делать?
— Так я же говорю — надо положить конец коммунистической активности в деревне…
— Но мне-то что, по-твоему, нужно делать?
— Сун Мэйлин давит теперь на нас, требует увеличить помощь вооружением, причем в полной боевой комплектации.
— Но мне-то что, по-твоему, нужно делать?
Когда Аллан в третий раз задал свой вопрос, президент замолчал, словно беря разбег для того, чтобы продолжить. А затем сказал:
— Я хочу, чтобы ты поехал в Китай взрывать мосты.
— Ну нет бы сразу сказать! — просиял Аллан.
— Взрывать как можно больше мостов и уничтожать как можно больше коммунистов…
— Приятно будет повидать новую страну, — сказал Аллан.
— Я хочу, чтобы ты обучил бойцов Сун Мэйлин искусству взрывать мосты и чтобы…
— Когда мне выезжать?
Аллан был не только взрывником, неожиданно для себя успевшим по пьяному делу подружиться с будущим американским президентом; вдобавок к этому он был еще и шведом.Имей он хоть мало-мальский интерес к политической игре, он бы, пожалуй, спросил у президента, отчего именно его, Аллана, выбрали для данной миссии. И президент на самом деле был готов к этому вопросу и честно ответил бы, будь тот задан, что США не годится открыто осуществлять одновременно два параллельных и, возможно, взаимоисключающих проекта военной помощи Китаю. Официально поддержка оказывалась только Чан Кайши и его партии Гоминьдан. Однако теперь потихоньку шла подготовка другого проекта, снаряжался корабль с оборудованием для широкомасштабного взрывания мостов — по заказу и настоянию жены Чан Кайши, этой красавицы и (по мнению президента) гадюки, наполовину американизованной Сун Мэйлин. Хуже того. Трумэн совсем не исключал, что все это было обговорено заранее, за чашкой чая у миссис Элеоноры Рузвельт. Вот ведь каша заварилась, сам черт не разберет! Зато теперь президенту достаточно познакомить Аллана Карлсона и Сун Мэйлин — и можно выкинуть наконец это дело из головы.
Следующее дело было вообще чистой формальностью, ведь решение Трумэн уже принял. Тем не менее теперь требовалось, так сказать, нажать на кнопку. На острове к востоку от Филиппин экипаж Б-52 только ждал президентского приказа. Все испытания прошли успешно, никакой осечки быть не может.
Завтра — 6 августа 1945 года.
Радость Аллана Карлсона оттого, что наконец начнется что-то новенькое, после первой встречи с Сун Мэйлин изрядно померкла.