Сто осколков счастья
Шрифт:
Она сдула с потного лба прядь волос: ничего себе! Сколько же такой стоит, со знанием иностранных языков?! И вдруг вспомнила про пять тысяч, пристегнутые к трусикам. Какие же они с мамой глупые! Думали, Варя едет в Москву с огромными деньжищами! А здесь посуда говорит по-английски!
– А где наша мамочка? – раздалось за спиной. – Вот она, Джульетте ням-ням готовит!
Малышка то обводила глазенками потолок, то начинала кукситься: ну сколько можно? Есть хочу!
Варя раскрыла пакет с покупками, вытащила первую попавшуюся металлическую
Маргарита Святославовна села возле стола, и, едва успела поднести Джульетте теплую бутылочку, малышка прожорливо вцепилась в соску, в один присест съела половину и заснула, на всякий случай не выпуская еду изо рта.
– Заснула. Ни плача, ни капризов. Не ребенок, а мечта, – промолвила дама и осторожно дотронулась до золотистых прозрачных волосиков на головушке Джульетты. – Сразу видно, дитя любви.
Варя скосила глаза в сторону и суетливо закрыла банку со смесью.
– Варюша, пойдем, я покажу твою комнату.
Варя вошла вслед за хозяйкой в новое пристанище: паркет, темная стенка с множеством книг и безделушек, тахта и старинный угловой диванчик на изогнутых ножках, приземистый журнальный стол на кривых звериных лапах. На столике – медная восточная посуда, крошечные кофейные чашечки с голубым узором. На полу, тахте, стенах – толстый слой темных шерстяных и шелковых ковров. Двустворчатая дверь на балкон, столб золотистых пылинок в прямоугольнике солнечного света. И густой плющ, свисающий с карниза.
На тахте стояла колыбелька Джульетты.
– Вы с малышкой будете здесь обитать, а я в спальне, там у меня одновременно и кабинет: книги, ноутбук. – Маргарита Святославовна осторожно положила Джульетту в колыбельку.
Кроха всплеснула во сне ручками, сжала кулачки и вновь ровно задышала.
Варя прикрыла малышку пеленкой.
Обвела комнату взглядом – наверное, сейчас нужно поблагодарить хозяйку? Но что сказать? «Ой, спасибо вам огромное, за приют, за доброту, мы всего на недельку»? А вдруг дама поднимет брови и скажет: «Да уж надеюсь, что не дольше».
Варя отгрызла заусеницу у ногтя и спросила:
– Вам нравятся ковры?
– Моя мама была востоковедом, много ездила по Средней Азии, была в Иране. Раньше, лет сорок назад, мне казалось: столько темных ковров – это не современно. А теперь все это – память о маме, о юности. Иной раз подумаю: после моей смерти это старье окажется на помойке – и сердце щемит. Ладно, не будем о грустном! Детка, какие вещи тебе понадобятся? Ночная сорочка, зубная щетка, шлепанцы?
– Зубная щетка у меня есть, в рюкзаке. Там еще курточка. И… ну и все, – пролепетала Варя. – Ночнушку я сейчас сбегаю куплю, пока Джулька спит.
– Завтра купишь. Сейчас я тебе дам футболку, халат, шлепанцы, расческу. У меня этого добра куча, из отпуска и загранкомандировок – во многих пятизвездочных отелях халаты и махровые тапочки постояльцам дарят на память. Пойдем покажу тебе ванную, туалет. Мойся, отдыхай. Лосьоны, шампуни, кремы – все бери, не стесняйся. Этой ерунды в ванной целая корзина: столько дарят, что не успеваю использовать. Потом приходи на кухню пить чай.
Варя вернулась в комнату, села на тахту, потрепала влажные волосы.
Джулька едва слышно дышала во сне.
Где-то в глубине квартиры Маргарита Святославовна говорила по телефону.
На балконе громыхнуло, грубый порыв ветра вывернул тополь за окном, небо потемнело, вдали сверкнула молния.
Варя вскочила и плотно прикрыла створки.
Вдалеке послышался раскат грома. По стеклам ударили тяжелые капли. В комнате потемнело. Мрачно нависал угол, увешанный седыми коврами, плющ тянул плети прямо к Варе.
Варя залезла с ногами на тахту, раскрыла рюкзак и вытащила простодушный штапельный коврик, расшитый осколками зеркала, – все, что осталось от прошлой жизни, безоблачной и беззаботной.
Девушка долго смотрела на свои отражения, потом комочком легла рядом с колыбелькой Джульетты и закрыла глаза. Слеза скатилась по щеке на прядь ромашковых волос и больно кольнула сердце: маленькое, смешное, беззащитное, словно только что вылупившийся птенец.
Варя хотела поплакать.
Но в дверь легонько стукнули.
Девушка торопливо отерла щеку, вскочила и испуганно села, словно спать было строго запрещено.
Дверь тихонько приоткрылась, Маргарита Святославовна заглянула и улыбнулась Варе:
– Варюша, для тебя нашлась работа.
Девушка зажала ладони между колен и взволнованно подалась вперед:
– Уборщицей?
– Почему – уборщицей? – тихо, стараясь не разбудить Джульетту, объяснила хозяйка. – Работать будешь почти по специальности: артисткой массовки. Дальше все зависит от тебя: покажешь себя трудолюбивой, настойчивой, профессиональной актрисой – перейдешь на роли второго плана. Но для этого надо пахать как лошадь! Всю себя отдавать избранной профессии! – Голос Маргариты Святославовны стал назидательным: она не заметила, как заговорила громко, поучающе, с «педагогическими» интонациями: – Драматическое искусство не терпит занятий по расписанию, два раза в день по часу. Актер должен жить своим ремеслом: круглосуточно, без перерывов, так люди не перестают дышать!
Варя не решилась спорить, только поежилась: убеждать Маргариту Святославовну, что она стучалась в открытые двери, потому что душа Вари полностью отдана искусству, было явно бесполезно.
Девушка вздохнула и пролепетала:
– Да, Маргарита Святославовна, я все понимаю.
– Мало понимать, надо жертвовать! – с ворчливым пафосом воскликнула женщина.
Джульетта вздрогнула во сне и пошевелила кулачками.
– Я вас не подведу! – Варя мелко кивала. – Я же понимаю: вы за меня поручились!