Сто рассказов из русской истории. Жизнь Эрнста Шаталова. Навеки — девятнадцатилетние. Я вижу солнце. Там, вдали, за рекой
Шрифт:
Все это меня очень мучило, потому что мне было жалко дядю. И себя тоже. Я очень хотел с дядей помириться, но не мог подойти первым. Я чувствовал, что дядя тоже мучается, но тоже не может подойти первым. Такие уж мы были гордые…
Я все сидел и смотрел прямо перед собой в газету, и буквы в газете становились огромными, и прыгали у меня перед глазами, и двоились, и я не мог ничего понять. Я по двадцать раз читал одну и ту же фразу и все равно не мог ничего понять.
Рядом со мной сидел Чанг, тоже невеселый. Чанг чувствовал, что мы с дядей поссорились, и хотел нас помирить, но это ему не удавалось. Чанг все время подходил то ко мне, то к дяде, лизал нам руки и стоял, низко опустив голову, выражая этим высшее доверие и просьбу помириться. Но я не
Помню, я тогда обнял Чанга и шепнул ему на ухо: «Скажи дяде, что я не могу себе этого простить!» И Чанг пошел к дяде и ткнулся ему мордой в колени, а потом встал на задние лапы и что-то прошептал дяде, лизнув его в ухо. Уж я не знаю, что он ему прошептал, но дядя вдруг встал и сказал:
— Ну, нам пора!
Может быть, он подумал, что Чанг зовет его гулять, а может быть, он все понял, но не хотел мириться, потому что был очень обижен. Он встал и пошел одеваться. Чанг запрыгал, и заскулил, и стал бегать от дяди ко мне и от меня к дяде.
— Может быть, ты хочешь погулять с Чангом? — спросила меня мама.
И тут дядя на минуту замешкался — или это мне только показалось? — и у меня страшно забилось сердце, и кровь хлынула в голову, мне стало жарко, и я сказал:
— НЕТ!
Дядя сразу тихо сказал: «До свидания» — и пошел к выходу. И папа и мама тоже сказали: «До свидания», а я ничего не сказал. Что и говорить, воля у меня была потрясающая!
Когда дядя ушел, я тоже оделся и пошел гулять, потому что я не мог заниматься — ничего не лезло мне в голову. Мне было очень плохо. Ничего меня не радовало: ни пушистый снег, который лежал во дворе сугробами, ни ребята, которые играли в снежки и катались на санках с этих сугробов, ни солнце, ни воробьи. Я ходил мрачный и покинутый и все время думал о дяде. С дядей было связано так много! Дядя был мне самый дорогой, самый близкий человек на свете, не считая, конечно, мамы: мама тоже была мне самый близкий на свете человек, да и папа был мне самый близкий на свете человек, но дядя был дядя! А я с ним так глупо поссорился! Все из-за этого проклятого бивня, которого, может быть, действительно не было. Уж лед-то мне не приснился — это точно, это все подтвердили, а бивень, может быть, и приснился. Хотя я не мог этого утверждать. Я совсем запутался!
В этот день я рано лег спать. Я долго не мог уснуть, у меня болела голова, а потом я уснул, но спал очень беспокойно, мне что-то снилось, что-то про меня и про дядю, я не помню, что именно, но это было что-то очень тяжелое, и я проснулся глубокой ночью и заплакал.
Я не заметил, как ко мне подошла мама. Она села ко мне на кровать.
— Ну, что с тобой? — спросила она.
— Мне жалко дядю! — сказал я и еще сильнее заплакал.
— Я вижу! Я все прекрасно вижу! — сказала мама. — Тебе нужно с ним помириться.
— Я не могу!
— Почему? Что это еще за глупости?
— Я не могу простить себе тех слов!
— Каких слов?
— Ну, тех… «жалкий обманщик» и «не подлизывайся»…
— Да! — сказала мама. — Это ты очень плохо сказал! Ты очень обидел дядю! Ведь дядя тебя так любит! А ты сказал ему такие слова! Тем более, что бивня-то действительно не было.
— Мне тоже кажется, что не было!
— Конечно, не было! Вам надо помириться. Ты не знаешь, как переживает дядя! Он просто места себе не находит. Ты должен подойти к дяде и попросить у него прощения. Когда он приедет…
— Он уехал? Куда?
— На Север, — сказала мама. — В экспедицию ГЛАВСЕВМОРПУТИ. Надо было вам сегодня помириться. Дядя специально приходил. А ты был такой злой!
— Я совсем не был злой! Я тоже хотел помириться… Но я не мог подойти…
— Как это глупо! — сказала мама.
— А когда он приедет?
— Через три недели… — Мама вздохнула. — Жалко дядю… А теперь
Дохлая крыса
Я шел из школы в хорошем настроении.
Во-первых, это было перед праздником — приближалось 1 Мая.
Во-вторых, я получил «оч. хор.» по математике. Получил я эту отметку совершенно самостоятельно.
Когда я учился в начальной школе, «пятерок» не было. И «четверок», и «троек», и «двоек», и «единиц» тоже не было. Были такие отметки: «оч. хор.» (очень хорошо), «хор.» (хорошо), «уд.» (удовлетворительно), «пл.» (плохо), «оч. пл.» (очень плохо). По математике я почти никогда не вылезал из «удов.». Часто я получал «плохо» и «оч. плохо» — особенно за письменные контрольные. Математика мне не давалась. Не давалась, да и все! Бывает же, что кому-нибудь что-нибудь не дается. Моему дяде, например, не давалось рисование. Все ему давалось, а рисование не давалось. Зато мне рисование давалось. Правда, я получал иногда «плохо» за абстрактные рисунки, но это меня не волновало — это было моей жертвой искусству. «В каждом деле должны быть жертвы, особенно в искусстве», — говорил дядя. Потому что человек в искусстве ищет. Он ищет не какой-нибудь там ботинок под кроватью, а себя. Ну-ка, пощупайте-ка себя… Нащупали? Вы думаете, вы себя нашли? Как бы не так!
«Искать себя» — это значит искать себя в высшем смысле. «В высшем смысле» — это любимое выражение дяди. Найти себя в высшем смысле не так-то просто. В живописи, например, это значит научиться здорово рисовать. Но это еще не все — надо научиться так рисовать, чтобы это было ни на кого не похоже.
Каждый хороший художник ни на кого не похож, он похож только на себя. Когда художник начинает рисовать, он, как правило, похож на всех других, потому что его «я» еще в нем спит. Надо это «я» найти и разбудить! Так говорил дядя. И тогда твои рисунки станут ни на кого не похожими. Потому что каждый человек может сказать людям что-то такое, что никто другой сказать не может. Каждый человек видит окружающий его мир по-своему, как никто другой. Каждый человек видит то, чего не видят другие. Вот это-то и ценно! Потому что если ты скажешь людям то, чего они не знают, ты откроешь им нечто новое — этвас, как говорил дядя. Это этвас и будет открытием. А открытия обогащают человечество! И тогда оно движется вперед. Вот почему так ценно найти себя, чтобы сказать людям что-то новое.
Но для этого надо много работать, потому что найти себя можно только в труде. Надо очень много работать, много думать. Надо размышлять. Без труда и размышления ничего не выйдет. Это закон для каждой области труда. Я выбрал себе для труда область искусства, потому что хотел стать художником. И я очень много работал, то есть рисовал.
Конечно, на этом пути у меня были ошибки, и тогда я получал за свои рисунки «оч. плохо». Но у кого не бывает ошибок! «Не ошибается только тот, кто ничего не делает». Это изречение дядя всегда повторял.
Но, несмотря на свои ошибки, я все равно был лучшим рисовальщиком в классе. И лучшим живописцем. Это было признано всеми. Просто некоторые мои абстрактные рисунки никто не понимал. Да и сам я в них мало что понимал. Но дядя это понимал — он понимал, что я ищу себя.
Искать себя надо не только в рисунках — надо вообще искать себя. Не только художники ищут себя. Каждый человек ищет себя. Возьмем, например, дворников — даже они ищут себя. Конечно, не все. Некоторые не ищут. Они вообще ничего не ищут. Это, конечно, очень плохо. О таких людях я вообще не говорю. А настоящие люди всегда ищут себя. Вы думаете, когда дворники подметают улицу, они ищут что-нибудь другое? Вы глубоко ошибаетесь! Они ищут себя! А некоторые, может быть, себя уже нашли. Если они хорошо подметают, если они делают свою работу отлично и довольны своей работой, значит, они нашли себя! Конечно, они не сделают никакого гениального открытия, но это просто потому, что у них такая работа. Но сделать гениальное открытие — это вовсе не самое главное.