Сто тридцать четвёртый "М"
Шрифт:
— Запомните, мнять, детишки, это простое, но безумно качественное правило. Не вижу — не стреляю. Это сохранит вам боезапас и спасёт вашу жизнь, поскольку произведя выстрел, вы моментально выдаёте свою позицию противнику. Всем всё понятно?
— Сэр, разрешите вопрос? — потянул какой-то клон с передних рядов.
— Разрешаю. Спрашивай.
— А если я не вижу всего противника целиком, куда мне производить выстрел?
— Отличный вопрос, боец. Тут есть очченна хитрожопая деталь. Все слушаем внимательно! Значит так, прицеливание по противнику, находящемуся за укрытием или частично скрытому рельефом местности, мы производим в ту часть, которая гарантирует нам попадание. Проще говоря — если противник выглядывает из-за угла, мы не целимся ему в уязвимые части туловища, или как в данном случае — корпуса.
Смешки по классу разнеслись уже довольно явственно.
— Особенно это касается снайперов и при стрельбе с использованием приборов оптического прицеливания без синхронизации с тактическим шлемом. В вашем случае на дальность от двухсот метров. Без настрела определённого количества выстрелов при прицеливании в силуэт противника — лихачить и пытаться отстрелить ему голову не нужно. Целимся в туловище. Туда же и попадаем. В девяноста случаев из ста результат будет монопенисуальным, сиречь таким же, за исключением видов, у которых попадание в корпус критичным не является. Что возвращает нас к простому и тривиальному правилу — надо внимательно, мать вашу пробирку, изучать данные по миру, планете или месту производства силовых действий, а так же данные по противнику, если таковые имеются. Как правило, они имеются всегда. Вопросы?
— Сэр, — робко потянул руку уже другой клон с заднего ряда, — а что делать, если таковых данных нет?
— Хе. Очень хороший вопрос, боец. Если таковых данных нет, это значит, что вы — та самая разведка, которая эти самые данные будет добывать. А там сооовсем другая подготовка. Хотя это не так, но существенные отличия имеются. К тому же в наше время так, чтобы совсем не было данных по рельефу, населению и ожидаемым трудностям, ну, по крайней мере, в исследованной части галактики — просто не бывает. Данные могут, да и вообще имеют свойство устаревать с пугающей скоростью, но это уже, если вы не мозговитый штабнюк, планирующий операцию — вообще не ваша проблема. Ваша задача в первую очередь не слиться в процессе выполнения боевой задачи, какая бы она не была. А для того, чтобы не слиться как тупая банта, хотя эти животные в некоторых случаях умнее ваших пустых голов, предназначенных у некоторых только для ношения шлема, вам надо уметь стрелять. А для этого — знать, куда и как целиться, и какой эффект в разные части туловища вашего противника попадание производит. Итак, кто мне скажет, что будет, если попадание в данном случае в дроида серии В-2 будет произведено вот в эту часть? — тычу указкой в левый манипулятор с ракетницей, чуть выше места пусковых направляющих. — Ну? Смелее, варианты?
***
Пассажирский транспорт на Корусант, хоть мы и летим с пересадкой в порту Танааба — что, казалось бы, может быть проще? Четыре кресла по два напротив друг друга, столик между ними, какие-то напитки, и совсем нескромный ужин из манаанских водорослей и специально выведенного сорта рыб. Нехитрые закуски. Те, кого я считаю или считал братьями или друзьями. Напротив Скар с Буром, а рядом со мной улыбающийся и не сильно пока разработавшийся конечностями, но целый и улыбчивый Дэнч. Сижу с какой-то ностальгически-ироничной улыбкой, потягиваю каф из стаканчика, смотрю на них и узнаю, и не узнаю одновременно.
Бур — механик-ледоруб, ставший, и так и оставшийся ответственным за всю медицину сначала в батальоне, а теперь и в отряде. Со времени службы в 102-м стал спокойнее внешне, но гораздо ранимее внутренне. Цепляется за окружение, потому что это тот якорь, который не даёт ему слететь с нарезки. Верит. Безоговорочно верит, даже если ему это не нравится. Всегда спросит, если
А вот недосказанность, собирающаяся как ком перед лавиной — появилась. Любой человек меняется всю жизнь, и если в некоторых случаях можно сказать, что с характером рождаются, то опыт чаще всего этот самый характер может заточить под совершенно непредсказуемым углом. Да и я изменился. Как? Не знаю. Первые восторги от технологий, полётов и первые ужасы от организации и приказов прошли давно. Но разочарование, что тут всё примерно так же, как на моей Земле, только побольше масштабом — даже сквозь яркую расписную многообразием краску Далёкой Далёкой Галактики просочилось.
А ещё где-то там есть Заур, детский инфантилизм которого я так и не смог принять. В принципе, клоны все такие отчасти, но из своих, я искренне верил, что это безобразие выбил. Ещё есть мои практически прямые наследники серии 5000 — этих уже около двух миллионов успели наштамповать. Страшный момент с ними в том, что я их настроение чувствую. Эмпатия, наверное. Но только их, и только на Манаане. Больше я с ними пока нигде особо не пересекался, но и это пугает. А ещё там где-то есть хитрожопый канцлер Палпатин с командой разумных умников всех возможных мастей, человеки, которые в этой галактике занимают по количеству самую большую процентную нишу, ибо авантюризм натуры и скорость, с которой люди тут плодятся… Выше только у инсектоидов.
А Сила великая молчит и не хочет рассказывать одному умному не в меру попаданцу — нахрена я тут оказался, и что ей от меня надо?
Отчёт итоговый по результату Умбары давно отправлен. Ответ, стандартный, кстати, получен. Летим на ППД*. Конкретно, на наш Щедрый с прикольным названием моего имени. Провести ТО доспехам, получить следующее задание, укомплектоваться оборудованием или живой силой, спуститься (если время будет) в «Берёзки», отдохнуть и снова в путь, добывать Республике нахрен ситху не нужные победы.
Мой созерцательный дзен был прерван вскриками бортпроводниц и знакомым уже пиликанием R4, быстро приближающимся из глубины длиннючего салона. Странно. Роботов обычно пристёгивают к специальным подставкам ближе к грузовому отделению, а в пиликаньях астромеха явно прослеживалось что-то вроде большого боцманского загиба, причём на русском.
Парни встрепенулись, скорей даже не от того, что узнали Арчи, а от того, что понять этот язык в исполнении бинара им было невозможно. Боюсь даже представить, что они надумали, пока наскипидареный астромех не влетел в наш закуток, слегка юзом протащившись по дорожке и стукнувшись об столик. От чего на последнем с жалобным звяком упал чей-то стакан.
— Арчи, что случилось? Да подожди ты орать, тихо! Прекрати. Стой, стой, стой! Чего?
Мечущийся астродроид один косплеил всеми подвижными частями корпуса пожар в борделе во время потопа, заливая пространство вокруг непрекращающейся трелью.
— Арчибальд, мать твою конвеерную, а ну заткнулся! Коротко, чётко, на бэйсике! Что случилось?
— РиириувипвуюууУвиввивутиливилипулювиливулювип! — выдал дроид и замер.
— Охиниху…
— Йййебаа..
— Блять, — это в совсем нехарактерной манере веско выдал разом помрачневший Дэнч.