Стоик
Шрифт:
— Merci beaucoup, messieurs, [5] — прошептала она уходя.
Этот яркий и трогательный эпизод навел Каупервуда на размышления о тех чувствах, что связывали его когда-то с Эйлин. Ведь в то время, когда он сидел в филадельфийской тюрьме, именно она наперекор всем его врагам, в том числе и своему отцу, словно верная жена, приходила к нему на свидание, уверяла его в своей неизменной любви и всеми силами старалась облегчить его участь. Подобно Элоизе, любившей Абеляра, она стремилась, да и сейчас стремится только к нему, и никто другой ей не нужен.
5
Благодарю
Внезапно у Каупервуда возникла мысль построить красивый склеп, который простоит века и где они с Эйлин будут покоиться вдвоем. Да, он наймет архитектора, сам выберет проект, — он воздвигнет прекрасную гробницу, которая увековечит память о том, что и он когда-то любил Эйлин так же, как она любит его до сих пор.
59
Наконец Каупервуд вернулся в Лондон, и Беренис, увидев его, не на шутку испугалась: он заметно похудел и казался совсем измученным. Она посетовала, что он плохо следит за своим здоровьем и что она теперь редко видит его.
— Фрэнк, милый, — ласково говорила она, — зачем ты отдаешь этим своим делам так много времени и сил? Ты слишком переутомился и стал таким нервным. По-моему, тебе надо посоветоваться с врачом, пусть тебя внимательно исследуют.
— Беви, дорогая моя, — ответил он, обнимая ее за талию, — ты не беспокойся. Правда, я чересчур много работаю, но это скоро уже кончится, и мне не придется больше ломать голову над всем этим — по крайней мере в ближайшем будущем.
— Но ты в самом деле здоров?
— Да, дорогая, по-моему, все в порядке. Видишь ли, сейчас очень важно, чтобы я сам следил за ходом дел.
Но еще не договорив, он вдруг весь как-то скрючился, согнулся вдвое, словно от приступа острой боли.
— Фрэнк, что с тобой? Что случилось? Так уже бывало когда-нибудь? — бросилась к нему Беренис.
— Нет, дорогая, никогда, — сказал он. — Но это ничего, я уверен, ничего страшного нет.
Он с трудом превозмог боль.
— Конечно, — продолжал он, — надо бы выяснить в чем дело. Такая острая боль не возникнет без причины. Знаешь что: позвони-ка доктору Уэйну и попроси его зайти.
Беренис тотчас кинулась к телефону.
Когда приехал Уэйн, он был поражен измученным видом больного; бегло осмотрев его и прописав успокаивающее лекарство, которое следовало начать принимать немедленно, врач попросил Каупервуда на следующее утро приехать к нему для основательного исследования. Каупервуд сразу согласился. А через неделю, после консультации с двумя лучшими лондонскими специалистами, которые, осмотрев больного, сообщили Уэйну свое заключение, врач убедился, что у Каупервуда серьезная болезнь почек и что она довольно скоро может привести к трагическому концу. Он велел Каупервуду лежать и принимать лекарства, которые должны были приостановить развитие болезни.
Однако через несколько дней, придя показаться доктору Уэйну, Каупервуд объявил, что чувствует себя лучше, и аппетит у него, кажется, совсем восстановился.
— Вся беда в том, мистер Каупервуд, — спокойно отвечал доктор Уэйн, — что эти болезни очень капризны; боль, которую они вызывают, может на некоторое время вдруг прекратиться. Но это вовсе не значит, что больной
— А по-моему, вы все-таки хотите мне что-то сказать, доктор Уэйн, — прервал Каупервуд. — И я желаю знать, какой именно диагноз поставили специалисты — все равно, хороший или плохой — я хочу его знать. У меня что-нибудь серьезное с почками? Что, это заболевание — органическое и может быстро доконать меня?
Доктор Уэйн посмотрел ему прямо в глаза.
— Что ж, специалисты говорят так: если вы будете достаточно отдыхать и избегать переутомления, то проживете еще год или около того. А если будете очень беречь себя, соблюдать полный покой, то проживете и дольше. У вас хронический нефрит, или Брайтова болезнь, мистер Каупервуд. Но, как я уже говорил вам, специалисты не всегда бывают правы.
Этот осторожный, тщательно обдуманный ответ был выслушан Каупервудом спокойно, в полном молчании, хотя впервые за всю свою жизнь он, человек с цветущим здоровьем, оказался во власти недуга, быть может рокового. Смерть! Очевидно, не больше года жизни! И конец всем его усилиям и стремлениям! Но что суждено, то суждено, надо взять себя в руки и смириться.
Каупервуд вышел от врача, озабоченный не столько собственной болезнью, сколько судьбами тех, с кем он был связан в ту или иную пору своей жизни. Как-то отразится его смерть на Эйлин, Беренис, Сиппенсе, на Фрэнке Каупервуде-младшем, его сыне, на его первой жене Лилиан, ныне миссис Уилер, и их дочери Лилиан, которую он не видел много лет, — правда, он хорошо обеспечил ее, ей хватит надолго. Были и еще люди, о которых он чувствовал себя обязанным позаботиться.
Позже, по дороге в Прайорс-Ков, он все время думал о том, что нужно привести в порядок свои дела. Прежде всего — составить завещание, даже если эти доктора и ошибаются. Он должен обеспечить всех, кто был близок ему. Нужно решить вопрос о своем сокровище — картинной галерее; она должна быть так или иначе доступна для публики. У него было и еще одно заветное желание — построить больницу в Нью-Йорке. Надо что-то сделать в этом направлении. После того как он выделит все, что полагается, всевозможным наследникам и тем, кого он намерен облагодетельствовать, останется еще изрядная сумма, ее с избытком хватит на больницу: люди, оказавшиеся без средств и без пристанища, смогут получить там отличную медицинскую помощь и уход.
Кроме того, предстояло еще подумать и о склепе, который он хотел воздвигнуть для себя и для Эйлин. Нужно посоветоваться с архитектором и заказать ему эскиз. Пусть это будет красивый и достойный мавзолей. Этим он хоть как-то загладит свое невнимание к жене.
Но как быть с Беренис? Нельзя открыто упомянуть ее в завещании. Это значило бы натравить на нее свору навязчивых репортеров и сделать предметом всеобщей зависти. Нет, он уладит это иначе. Он уже открыл на ее имя счет в банке, а теперь еще превратит в наличные часть своих облигаций и акций и передаст деньги ей. Это обеспечит ее на многие годы.