Стоик
Шрифт:
— Одну минуту! — воскликнул Каупервуд. — Я распорядился, чтобы вы жили здесь, с нами: со мной, моей подопечной мисс Флеминг и ее матерью.
— Вы очень любезны, Фрэнк, но сегодня я никак на могу остаться. Мне нужно достать в Лондоне два-три лекарства, прежде чем приступить к вашему лечению. Но я вернусь завтра утром, часов в одиннадцать, и потом, если хотите, останусь у вас, хотя бы до тех пор, пока вы если уж не поумнеете, то хоть окрепнете. Только помните: ни капли шампанского, и вообще никакого вина — во всяком случае первое время. А питаться будете только молочной сывороткой — этого можно сколько угодно, — да еще, пожалуй, молочным супом.
В эту минуту вошла Беренис, и Каупервуд представил ее врачу. Поздоровавшись с нею, доктор Джемс обернулся к Каупервуду.
— Ну как можно хворать, — воскликнул он, — когда возле вас такое лекарство от всех бед! Будьте уверены: теперь я не премину приехать пораньше!
Затем, перейдя на профессиональный тон, он пояснил Беренис, что в следующий раз ему потребуется горячая вода и полотенца и, кроме того, уголь — в соседней комнате, кажется, есть камин, надо будет развести хороший огонь.
— Подумать только, меня заставили проделать такой путь из Нью-Йорка, чтобы лечить его, а лекарство, оказывается, у него под рукой, — заметил он улыбаясь. — Прямо чудеса!
Беренис он сразу понравился — такой умный, веселый. Удивительно, как это Фрэнк всегда умеет окружить себя сильными и интересными людьми.
Поговорив еще немного с Каупервудом, врач уехал в город, не забыв, однако, указать больному, что его грандиозная финансовая деятельность уже сама по себе представляет своего рода болезнь.
— Все эти проблемы давят на ваш мозг, Фрэнк, — внушительно сказал он. — А мозг — это мыслящий, созидающий и управляющий орган, который может причинить вам не меньше физических страданий, чем любой тяжкий недуг; к числу таких недугов относятся, кстати, и тревоги, а я думаю, что именно этим вы сейчас и страдаете. Моя задача — заставить вас признать это. Поверьте, ваша жизнь должна быть для вас дороже десятка подземных дорог. Если вы по-прежнему будете ставить дела превыше всего, любой шарлатан будет прав, уверяя, что в вашем возрасте от этого можно умереть. Итак, моя задача — заставить вас забыть о метрополитене и по-настоящему отдохнуть.
— Постараюсь изо всех сил, — сказал Каупервуд, — но не всякую ношу так легко сбросить с плеч, как вам кажется. Есть обязательства, затрагивающие интересы сотен доверившихся мне людей, не говоря уже о миллионах лондонцев, которые до сих пор не имели возможности выезжать за пределы ближайших кварталов. А если мой план будет претворен в жизнь, они смогут разъезжать по всему Лондону и за какие-нибудь два пенса узнают, наконец, на что он похож.
— Вот вы опять оседлали своего конька, Фрэнк! А если вы завтра умрете, что тогда будет с вашими лондонцами?
— Лондонцам плохо не будет, умру ли я, или буду жив, — лишь бы мне успеть наладить им подземку. Боюсь, что вы правы, Джефф, для меня и вправду дела важнее всего. Видите ли, моя затея разрослась и пустила корни, теперь осуществление моих планов не зависит от отдельного человека, даже и от меня, хотя я еще многое смогу сделать, если проживу достаточно долго.
63
Доктору Джемсу пришлось немало поразмыслить над заболеванием Каупервуда и над тем, как отражались на нем волновавшие больного финансовые проблемы. Что до Брайтовой болезни, быстрый и трагический исход которой предсказывал лондонский врач, то Джемс знал случаи, когда больные жили долгие годы. Но положение Каупервуда серьезно: во-первых, расширение желудка, во-вторых — периодические острые боли. А тут еще вечные заботы о делах. Все это вместе взятое может, конечно, очень и очень ему повредить. И в довершение всего — Джемс хорошо знал это — немало беспокойства доставляло Каупервуду его прошлое: первая жена, сын, былые связи и, разумеется, Эйлин, — газеты время от времени охотно припоминали знаменитому финансисту его старые грехи.
Но что же, что он. Джемс, может сделать для этого человека, который так ему дорог? Что еще, помимо медицины, может восстановить силы больного, хотя бы ненадолго? Разум! Разум! Если б только не одними медикаментами, но и путем внушения заставить разум Каупервуда прийти на помощь телу! И вдруг Джемс почувствовал, что напал на верную мысль. Надо поставить Каупервуда на ноги и пусть он отправится за границу — не только затем, чтобы развлечься, переменить обстановку, но и чтобы вызвать сенсацию в Англии и в Америке. Узнав о его поездке, все будут говорить: «Помилуйте, да он вовсе не болен! Он настолько оправился, что может разъезжать и развлекаться!» Все это, вероятно, подбодрит Каупервуда, укрепит его нервы, и, пожалуй, он сам поверит, что уже здоров или, по крайней мере, что ему гораздо лучше.
Как ни странно, выбирая, куда бы отправить Каупервуда, Джемс все больше и больше приходил к мысли, что самое подходящее место — Ривьера, а вернее Монте-Карло, этот огромный игорный дом. Как это эффектно выглядело бы в газетах: Каупервуд у игорных столов, среди напыщенных герцогов и азиатских принцев! Разве такой психологический трюк не укрепит позиций Каупервуда как финансиста? Тысяча против одного, что укрепит!
На другой день, вернувшись в Прайорс-Ков и осмотрев Каупервуда, доктор приступил к делу.
— Я думаю, Фрэнк, — начал он, — что недельки через три вы будете чувствовать себя вполне прилично и сможете отправиться в какую-нибудь приятную увеселительную поездку. Поэтому вот вам мое предписание: расстаньтесь-ка на время с здешними краями и поедемте со мной за границу.
— За границу? — с удивлением переспросил Каупервуд.
— Да, и знаете зачем? Ведь газеты наверняка отметят, что вы в состоянии путешествовать. А этого-то вам и надо, не так ли?
— Совершенно верно! — ответил Каупервуд. — Куда же мы отправляемся?
— Да, пожалуй, в Париж, или можно в Карлсбад, — знаю, знаю, неприятное место, но тамошние воды были бы вам в высшей степени полезны.
— Боже милостивый! А потом куда?
— Что ж, — сказал Джемс, — к вашим услугам Прага, Будапешт, Вена и Ривьера, включая Монте-Карло, — выбирайте!
— Что?! — воскликнул Каупервуд. — Я в Монте-Карло!
— Да, вы в Монте-Карло, со всеми вашими болезнями. Вы вдруг появляетесь в Монте-Карло, да еще в такое время года! Не сомневайтесь, эффект будет именно тот, какой вам нужен. Достаточно вам появиться в игорной зале и проиграть несколько тысяч долларов — и об этом немедленно узнает весь свет. Все заговорят о том, что вы в Монте-Карло, что вы играете в рулетку, швыряете деньги без счету.