Стокгольм
Шрифт:
— Не смей прижимать его к себе, Лейла.
— Замолчи. Не забывай, что ты всего лишь обслуга, за дополнительную плату ночующая в постели…
Я не успеваю понять, каким поганым чудом Теодор оказывается на моих руках, и не сразу понимаю, почему Лейла визжит, прижимая ладонь к окровавленному носу.
— Я мать этого ребенка, жадная глупая тварь. Может, не я его выносила, но ты даже этого не смогла по-нормальному сделать. И если ты ещё раз дотронешься до моего сына — я переломаю тебе все твои наманикюренные пальчики, ровно как и за то, если ты ещё раз покажешься рядом
— Я этого так не оставлю!
— Прощай, Лейла, — Ана заталкивает Лейлу в кабинку прибывшего лифта и лично нажимает на кнопку первого этажа, с гордо поднятой головой следуя в мой кабинет.
— Тупая сука! — к счастью, лифт начинает плавное движение вниз, и я не могу добавить Лейле…
Это что, блять, только что было?!
И не один я озадачен, судя по удивленному взгляду Тедди, каким он провожает нашу Ану.
— Андреа, попроси всех сходить на ланч. Я задержусь, — впихиваю ей Теодора, который узнает моего ассистента, и залетаю в кабинет вслед за Аной, запирая дверь.
Малышка сидит на диване, тихо всхлипывает, её чуть ли не трясет, и я тихо подхожу к ней, опускаясь на колени перед ней.
— Малышка, успокойся… Всё хорошо…
— Ты спал с ней.
— Это слегка очевидно, — пожимаю плечами, кивая в сторону двери, но шутка оказывается неуместной…
— И мои вещи лежат на тех же местах, что лежали у неё. Это её сторона кровати, её комод и туалетный столик.
— Ана, мы можем сменить мебель…
— И это её сын, похожий на неё как две капли воды.
— Нет, Ана… Теодор твой малыш, ты всё правильно ей сказала…
— Я хочу уйти. Я хочу побыть одна, пожалуйста, дай мне уйти. Я хочу подумать. Дай мне время.
— Но, Ана… Я люблю тебя, Тедди любит тебя. Мы не можем без тебя.
— Просто позволь мне уйти! — Ана отталкивает меня, бьет меня по рукам, когда я пытаюсь задержать её, еще и стоя на коленях, как последний каблук, и вылетает из моего кабинета, громко хлопнув дверью.
Она бросила меня.
Она взяла и бросила меня, точно так же, как и появилась в моей жизни: ударив по плечу и стремительно сбежав…
========== Часть 22 ==========
— Вот так, приятель, — вытираю Тедди пушистым полотенцем, надеваю подгузник и надеваю на мальчишку милый халат, натягивая капюшон на влажные волосы. — Мой красивый, моё солнышко, Теодор… Не надо больше вываливать на себя кашу, пока папа просто отвернулся за ложкой, договорились?
Он не спал всю ночь, никак не мог успокоиться. Да и я вместе с ним, но не из-за него… Чёрт возьми, Ана не берет трубку, когда я ей звоню.
— Как думаешь, какие у тебя были планы на день? Массаж у тебя был вчера… Побудем с тобой вдвоем, ничего страшного. Мы редко бываем вместе, прости, малыш, я отстойный отец. Пойдём почитаем, может, уснешь…
Мне очень нравится читать для Тедди, потому что, не смотря на свой юный возраст, сын внимательно меня слушает, он заинтересован в этом, и у него даже есть любимая книжка про, какая неожиданность, крольчат.
Раскладываю перед Тедди на кровати книжки, позволяя выбрать, и малыш быстро находит свою любимую.
Моя спальня
Устраиваюсь на подушке и усаживаю сына себе между ног, почти уложив, сверху накрыв его пледом. Малыш даже не возражает, лишь ложится так, чтобы ему было видно картинки в книге. Мой деловой.
И, к счастью, Тедди не хватает надолго, и совсем скоро, под мой спокойный и размеренный голос, сын засыпает. Перекладываю Теодора рядом с собой, чудом не разбудив, и вместе с ним засыпаю, обложив его подушками.
Ты никогда не будешь один, Теодор. Ни в год, ни в тридцать лет, дорогой. Папа всегда рядом. И папа всё исправит, скоро наша «пропажа» будет дома. Обещаю.
***
«Кристиан Грей на прогулке с сыном».
На странице сайта около пятнадцати фото с нашей вчерашней прогулки по набережной, и некоторые из них даже удачные. Теодор в эрго-рюкзаке, и мы ходим с ним по набережной, «беседуя». Нравится последняя, где я целую Тедди в макушку. Надо же, даже от желтой прессы есть польза… Не считая приписки о том, что гуляем мы одни, и Рождество мы наверняка встречаем одни.
Анастейша уже сутки сидит у своей подруги. Раза четыре заказывали доставку еды, вечером к ним приехала Миа, у обеих выключен телефон, а номер Кейт я пока не знаю… Она сводит меня с ума.
Что я сделал не так? Мне не нужна Лейла, не нужна любая другая девушка, и я был уверен, что доказал это Анастейше, доверив ей сына, а она всё равно предпочла драму. О, господи, я никогда не смогу понять женщин…
Праздничное дерево как никогда раздражает, ведь горячие воспоминания ещё свежи, и я не могу сдержать стона, откидываясь на диван. Теодор копошится у моих ног, отвлеченный папкой с документами, вместо игрушек на нижних ветвях ели, и я рад за него. Не смотря на чертовски беспокойную ночь, сегодня он очень активный и почти не капризный. Отказывался есть смесь, а альтернатива, к сожалению, зализывает напридуманные раны, после чего не сможет кормить его ещё неделю, я думаю. Он не голодает, он вредничает, но, к моему огромному счастью, он уже взрослый. У него есть каши, пюре и печенье. Особенно печенье. Маленький толстяк.
— Сынок, иди ко мне?
Тедди замирает, выпустив уголок папки изо рта и широко улыбается, что-то гуля на своём, вытягивая ко мне ручки.
— Вот так, мой хороший. Ты мой сладкий мальчишка, я так люблю тебя.
Целую эти маленькие, любопытные пальчики, которыми сын шлепает меня по лицу, и крепче прижимаю его к своей груди. Моё чудо.
Привязавшись и по-настоящему полюбив сына, не этой безграничной родительской любовью, какой я любил его «по умолчанию», а той самой любовью отца к сыну, которой я люблю его сейчас, именно за то, что он — это он, мой капризный, но очень улыбчивый Теодор, я не могу себе простить то, как я вёл себя с ним изначально. Не выходит. Я помню каждый свой «промах» перед ним. И мне безмерно жаль, что мне никогда не стать хорошим отцом для него, как бы я сейчас не старался.