Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гейнцельман Анатолий Соломонович

S. MARIA NOVELLA

Высокие готические своды. Из глаз вершинных ониксовый свет. Всё в полумраке. Не текут уж годы. И яви самой будто бы уж нет. Как светлячки в капеллах хороводы Свечей душистых, золотой спинет. Авемарийное жужжанье. Воды Журчащие. Молитвенный сонет. Душа, как белый мотылек, как ладан Струистый, взносится под купол самый, И будто бы опять урок ей задан: Связать миры алмазными лучами И

примириться с преисподним адом, Не слушая Змеи, как при Адаме.

ЗАУПОКОЙНАЯ

Чу! Кто­то заколачивает гвозди Мне в крышку, словно я уже в гробу... Вверху сверкают золотые грозди, И гнить в земли не хочется зобу. Не истязуйте старческие кости С надутым брюхом как у марабу! Непрошенные вы в келейке гости, Хоть венчик у меня уже на лбу. Да, новая пришла метаморфоза, Освободиться должен мотылек От жгучего объятия мороза: Душистый ждет на острове цветок... Лечу к тебе, пурпуровая Роза, Уже червей осыпался моток!

ВИНЕТА

Моей страны на старых картах нет, Она еще в фантазии поэта, Ее не создал в мире Параклет, Но плыть за ней на край возможно света. Построй себе стопарусный корвет И оснасти в созвучия сонета, Плыви хоть тысячи по ветру лет: Всплывет, всплывет из волн твоя Винета. Заросшие видны там будут храмы, На знойных скалах золотистый дрок. Меж олеандров вдумчивый Гаутами. Внизу камыш, лягушки и челнок. Вокруг песок, колышимый волнами, И меж колонн умолкнувший Пророк.

СДВИГ

В непостижимой глубине души Свершаются таинственные сдвиги, Лавины рушатся, как шалаши, Священные дотла сгорают книги. И мнится, что бы ты ни совершил, Будь ты хоть кесарь римский на квадриге Или апостол социальной лжи, Тебе не сбросить ржавые вериги. Душевная страшнее катастрофа Исчезновенья целых поколений: Свергаются внутри иллюзий строфы, И умирает пустоцветом гений. Одни насторожившиеся дрофы Каких­то ждут от жизни откровений.

ПОЛНОЧНАЯ ГРОЗА

Небо цвета сочного индиго, Выжатого пальцем из тубетки. Звезд алмазная закрылась книга. Мечешься, как перепелка в клетке. Душно. Молнии вокруг, как дзыга, Извиваются? вонзаясь в ветки. Нет спокойного давно уж мига. Всё черней, черней в окошке сетка. Полило вдруг, будто бы из шлюза, Стекла занавес покрыл прозрачный С змеевласой головой Медузы... Символ это бытия удачный, Лик моей усекновенной Музы, Взгляд ее отравленный и мрачный.

ГОСТИ

В

тени под старой липой на скамейке Незваных принимаю я гостей: То муравей заползает по шее, То вылитый из бронзы скарабей, То паучок, подобно белошвейке, Протянет нитку меж седых кудрей, То вошка в малахитовой скуфейке Залезет, щекоча, ко мне в зашей. Я их люблю, своих подножных братьев, Щекочущих и жалящих мне кожу, Моих придворных в золоченых платьях. Я морщусь, улыбаюсь, строю рожи... Угомонитесь! Скоро ведь в объятьях Я буду ваших, в подземельной ложе.

АЛЬБАТРОС

Как альбатрос, на Ледовитом море Крылю я неустанно день и ночь, С тифоном полуночным в вечном споре, К родным скалам не улетая прочь. В действительности безызживном горе Я понял, что на гнездах бестолочь, И вынимаю из ларца Пандоры Икара крылья, чтоб увидеть Ночь. Там меж сверкающих плавучих льдин, Меж кашалотов дымчатых фонтанов, Я безнадежно, царственно один. И не нужны мне гнезда пеликанов, И не страшусь я более седин И под собой небытия пеана.

ЗВЕЗДНЫЙ ЛУЧИК

Тот звездный луч, что озарил окошко Моей келейки скучной, излучен, Когда еще Христосик в храме крошка Не поучал седой синедрион; Когда еще ихтиозавр, окрошкой Акульей и моржовой насыщен, На скалах грелся с тигровою кошкой, И человека не начался сон. Мучительно развитие идей: В них сожигающий таится яд. Они отравленнее орхидей Болотных и сознанье тяготят, Как корабли без парусов и рей, Где черепа из­за бортов глядят.

СЛОВЕСНЫЙ ГРОТЕСК

Неведомому божеству души И силам всем неведомым природы Я возвращаю медные гроши Познанья и обманчивой свободы. Как мирозданье ни распотроши, Из атомов не только что пагоды, Не вылепишь базарные горшки, Хотя б участвовали все народы. Лишь молнией, сверкающей в мозгу, Возможно осветить кусты во мраке На вечности угрюмом берегу, Лишь в обожженном, выпаленном шлаке Поднимешь Божьей радуги дугу, Иль зазыбишься позлащенным злаком.

ФИТИЛЕК

Будь рад, что фитилек твой замигал И скоро упадет на дно лампады: Ты ничего во тьме не освещал И только тлел от жизненной услады. Вверху всё тот же ангелов хорал, Внизу всё то же блеющее стадо, За сводом храма низменный кагал И страшное обличье маскарада. Мой свет для освещенья древних риз И византийских мозаичных ликов. Глаза молящихся. Лепной карниз. На солнце ж гул беснующихся криков, Да пену мечущий на скалы бриз, Да полное смешение языков.