Столетняя война
Шрифт:
Господь, должно быть, и правда возлюбил священника, ибо послал им мягкий западный ветер, ясное небо и спокойное море. Казалось, что «Les Trois Freres» летел к реке Орне на крыльях. Во время утреннего прилива они поднялись по реке к Кану, причалили и сошли на берег. Отец Паскаль на прощание благословил Томаса и Робби, а затем подобрал полы своей поношенной рясы и зашагал на восток, к Парижу. А два друга, таща на закорках увесистые тюки с кольчугой, оружием, стрелами и одеждой, двинулись через город на юг.
Кан выглядел ничуть не лучше, чем в прошлом году, когда Томас покинул его после разорения
— Ведь в Шотландии делают приличные луки, не так ли? — спросил он Робби.
— Ну конечно делают.
— Тогда почему вы не пустили их в ход у Дарема?
— Просто луков у нас было недостаточно, — ответил Дуглас. — Не говоря уж о том, что мы просто предпочитали перебить вас, английских ублюдков, в ближнем бою. Так оно вернее, ясно?
Тут он заметил девушку с ведром молока и уставился на нее, разинув рот.
— Я влюблен!
— Стоит тебе увидеть сиськи, и ты уже влюблен, — буркнул Томас. — Идем.
Он повел Робби к городскому дому мессира Гийома, тому самому, где они повстречались с Элеонорой, но, подойдя поближе, увидел, что, хотя фамильный герб д'Эвека, три ястреба, по-прежнему высечен в камне над дверью, наверху полощется незнакомое знамя с изображением горбатого клыкастого кабана.
Томас пересек маленькую площадь и заговорил с бочаром, набивавшим молотком на новую бочку железный обруч:
— Чей это флаг?
— Графа де Кутанса, — ответил бочар. — Этот чертов ублюдок уже повысил нам арендную плату, и плевать я на тебя хотел, если ты ему служишь. Понял? — Потом он выпрямился, напряженно уставился на лук и спросил: — Ты англичанин?
— Ecossais, — ответил Томас, что по-французски означало «шотландец».
— Вот как? — Заинтригованный бочар наклонился поближе. — А правда, мсье, — спросил он, — что, идя в бой, вы красите лица в синий цвет?
— Всенепременно, — отвечал Томас, — и задницы тоже.
— Потрясающе! — воскликнул впечатлительный француз.
— Что он говорит? — поинтересовался Робби.
— Да так, ничего. — Томас указал на дуб, который рос в центре маленькой площади. Несколько съежившихся листочков все еще жались к веткам. — На этом дереве меня вздернули.
— Ага, а я Папа Римский. — Робби поднял свой узел. — Ты спросил у него, где здесь можно купить лошадей?
— Больно уж они дорого стоят, — буркнул Томас. — Да и покупка — дело хлопотное.
— Ага, значит, нам топать пешком по большой дороге? Вроде как разбойникам?
— Ничего, обойдемся.
По мосту, на котором во время яростной атаки полегло множество лучников, Томас повел Робби в старый город.
— Я думал, он здесь, — соврал Томас, — но выяснилось, что граф отправился в Эвек.
— Уже давненько торчит там, да все без толку, — проворчал начальник стражи, бородатый малый со вмятиной на шлеме: похоже, он снял его с трупа. — Граф уже два месяца мочится на те стены, и все впустую. Но ежели вам, ребята, охота сложить у Эвека головы, то желаю удачи.
Они прошли мимо стен abbaye aux dames [17] , и Томас снова мысленно представил себе Жанетту. Она была его возлюбленной, но потом познакомилась с Эдуардом Вудстоком, принцем Уэльским, и, уж конечно, простой лучник был забыт. Именно здесь, в abbaye aux dames, Жанетта и принц жили во время недолгой осады Кана.
17
Женский монастырь (фр.).
"Где, интересно, Жанетта сейчас? — задумался Томас. — Вернулась в Бретань? По-прежнему ищет своего младенца сына? Вспоминает ли она меня? Или жалеет о том, что убежала от принца Уэльского, будучи уверена, что сражение в Пикардии будет проиграно? Кто знает, может быть, сейчас она уже замужем ".
Томас подозревал, что, покидая английский лагерь, бойкая Жанетта прихватила некую толику драгоценностей, а богатая, красивая и молодая (ей ведь чуть больше двадцати) вдова была завидной невестой.
— А что будет, — прервал его мысли Робби, — если французы дознаются, что ты не шотландец?
Томас поднял два пальца правой руки, которыми натягивал тетиву.
— Они отрубят мне вот это.
— И все?
— Нет, но эти два пальца французы отрубят мне в первую очередь.
Они двигались на юг, и путь их пролегал среди невысоких, но крутых холмов, маленьких полей, густых лесов и глубоких лощин. Томас никогда не бывал в Эвеке, а местные крестьяне, хотя селение находилось недалеко от Кана, никогда не слышали о таком месте. Зато стоило ему спросить, видели ли они зимой солдат и куда те направлялись, все указывали на юг. Первую ночь путники провели в хибаре без крыши, видимо заброшенной еще с лета, когда англичане подвергли Нормандию опустошению.
Друзья проснулись на рассвете, и Томас, просто чтобы попрактиковаться, выпустил две стрелы в дерево. Когда он вырезал из ствола глубоко засевшие там стальные наконечники, Робби, подобрав его лук, подошел и спросил:
— Можешь ты научить меня как следует стрелять из этой штуковины?
— То, чему могу научить тебя я, — сказал Томас, — займет десять минут. Но вот остальное потребует всей жизни. Я начал стрелять из лука в семь лет, и лишь спустя еще десять у меня стало что-то получаться.