Столетняя война
Шрифт:
Какой-то человек выкатил из церкви небольшой бочонок, но другой махнул рукой, и бочонок укатили назад. «Не иначе как они устроили в церкви пороховой склад, — подумал Томас, — а бочонок им больше пока не нужен, потому что на сегодня обстрел закончен и заряжать пушку до утра не будут».
Это наводило юношу на одну мысль, но он отбросил ее, решив не забивать себе голову глупостями.
— Ну что, понравилось? — спросил он Робби.
— Я никогда раньше не видел пушки, — признался шотландец, глядя на металлическую трубу в явном ожидании очередного выстрела.
Томас, однако, знал, что сегодня вечером этого, скорее всего, уже не произойдет. Зарядка пушки требует длительного
— Судя по всему, хлопот от этой пушки больше, чем пользы, — буркнул Робби, выслушав объяснения Томаса. — Думаешь, больше они сегодня палить не станут?
— Они подождут до утра.
— Тогда я увидел достаточно, — решил Робби.
Они поползли назад между буковыми стволами, пока не перевалили через кряж, где спустились к лошадям, отвязали их и поехали прочь, в сгущавшуюся тьму. С неба светил яркий, высокий и холодный месяц, а ночь выдалась такой морозной, что друзья, укрывшись в глубоком ущелье, настелив сверху ветвей и покрыв их дерном, рискнули развести костер. Огонь просвечивал через дыры в крыше, бросая на каменные стены красные отблески, но Томас сомневался, чтобы кому-либо из осаждавших пришло в голову патрулировать леса в темноте. Никто по доброй воле не отправится в глубь леса ночью, ибо в ночной чаще властвуют дикие звери, а также призраки и чудовища. Томас вспомнил, как прошлым летом путешествовал с Жанеттой, тогда они провели в лесу не одну ночь. Это было счастливое время, и воспоминание о нем пробудило в юноше жалость к себе, смешанную, как всегда, с чувством вины перед Элеонорой.
Он подержал руки над маленьким костром и спросил Робби:
— А водятся еще в Шотландии зеленые человечки?
— В лесах, ты имеешь в виду? Водятся гоблины. Мелкие твари, но злобные. — Робби перекрестился и, на тот случай, если этого недостаточно, наклонился и коснулся железной рукояти дядюшкиного меча.
Томас задумался о гоблинах и других существах, которые таятся в ночных лесах. Интересно, где сегодня ночью опаснее: здесь, в чаще, или там, в Эвеке?
— А ты заметил, — обратился он к Робби, — что никто в лагере де Кутанса, похоже, не обеспокоен тем, что те четыре всадника не вернулись? Мы ведь не видели, чтобы кто-то отправился на их поиски, верно?
Робби подумал, потом пожал плечами.
— Может быть, те всадники были из другого лагеря?
— Из этого, — произнес Томас с показной уверенностью. Он почувствовал внезапный укол вины, ибо ему пришло в голову, что эти всадники могли вообще не иметь никакого отношения к Эвеку. Хотя у них с Робби было оправдание: французы сами затеяли стычку. — Они наверняка из Эвека, и к этому времени их, надо думать, уже хватились.
— И что?
— А то: усилит ли граф на эту ночь караулы?
Робби пожал плечами.
— Да нам-то что до этого?
— Ну как же, мне ведь необходимо дать знать мессиру Гийому о своем прибытии. И по-моему, лучший способ это сделать — поднять большой шум.
— Можно написать письмо, — предложил Робби, — и обернуть его вокруг стрелы.
Томас уставился на друга.
— У меня нет пергамента, — терпеливо сказал он, — и чернил тоже, да и вообще, ты когда-нибудь пробовал выпустить стрелу, обернутую в пергамент? Скорее всего, она полетит, как опавший лист с дерева. Мне пришлось бы встать у самого рва, а еще лучше — залезть
Дуглас пожал плечами:
— Ну и что ты предлагаешь?
— Поднимем шум. Заявим о себе. — Томас помолчал и со вздохом добавил: — Боюсь, если мы ничего не предпримем, эта чертова пушка в конце концов разрушит башню.
— Пушка, говоришь? — Робби внимательно посмотрел на Томаса. — Боже милостивый, — пробормотал он, подумав об ожидавших их трудностях. — Что, прямо сегодня? Нынешней ночью?
— Боюсь, лучшей возможности у нас не будет. Когда граф узнает, что мы здесь, он удвоит караулы, но сегодня, готов биться об заклад, его часовые будут спокойно дрыхнуть.
— Ага, — подтвердил Робби, — причем, ежели у них есть хоть чуточку соображения, потеплее закутавшись. — Он нахмурился. — Но эта пушка, она же здоровенная и вся из металла. Как, черт возьми, ты собираешься ее сломать?
— В церкви есть черный порох, — сказал Томас.
— Хочешь поджечь его? Чем?
— И в деревне, и близ нее горит множество костров, — отозвался Хуктон.
При мысли о том, что будет, если их поймают враги, юноше стало малость не по себе, но что толку заранее портить себе настроение? Если уж пытаться вывести пушку из строя, удар необходимо нанести до того, как граф де Кутанс узнает, что у него появился противник и за стенами манора. Лучшей возможности, чем сегодня ночью, для этого не представится.
— Тебе не обязательно идти, — сказал Томас Робби, — ведь в маноре нет твоих друзей.
— Придержи язык, — презрительно буркнул Робби, но снова нахмурился. — А потом-то что?
— Потом? — задумался Томас. — Это будет зависеть от мессира Гийома. Если он не дождется ответа от короля, тогда ему придется искать способ вырваться из вражеского кольца. Вот что, он должен знать, что мы здесь.
— Зачем?
— На тот случай, если ему потребуется наша помощь. Сэр Гийом ведь посылал за нами, верно? Во всяком случае, за мной. Так что наше дело поднимать шум и чинить де Кутансу всевозможные помехи. Мы зададим ему жару!
— Мы вдвоем?
— Ты да я, — сказал Томас, внезапно осознав, что Робби стал ему настоящим другом. — Думаю, что мы с тобой сумеем доставить графу неприятности, — добавил он с улыбкой. — И начнутся эти неприятности с сегодняшней ночи. Да, именно в эту морозную лунную ночь, мы наколдуем неприятелю первый ночной кошмар.
В путь друзья двинулись пешком, и хотя месяц светил ярко, под деревьями царил мрак, так что Томас поневоле думал о гоблинах, демонах и прочей нечисти, населяющей леса Нормандии. Жанетта рассказывала ему, что в Бретани водятся нэны и горики [20] , тогда как в Дорсете в зарослях позади Липпского холма обитает Зеленый Человек, а души утопленников, если верить рыбацким байкам, порой выходят на берег и со стонами взывают к оставшимся дома женам. В канун Дня Всех Святых дьявол и мертвецы танцуют в Мэйденском замке, а в остальные ночи кружат возле деревни, причем некоторые бесы поднимаются на холм и даже залезают на церковную колокольню. Вот почему никто не выходит из дома по ночам без куска железа, веточки омелы или, на самый худой конец, без тряпицы, омоченной в святой воде. Отец Томаса терпеть не мог эти предрассудки, но когда его прихожане протягивали за облатками руки с повязанными на запястье оберегами, он не отказывал им в причастии.
20
Нэны и горики — злые духи, населявшие некогда Бретань (их изгнал св. Ренан).