Столетняя война
Шрифт:
— Помнишь это место, Уилл? — спросил он.
— Конечно помню, — ответил Скит, хотя не слишком, впрочем, уверенно. Томас больше ничего не сказал.
Они миновали каменный мост и подошли к дому рядом с таверной, который всегда был штаб-квартирой Ричарда Тотсгема, как раз в тот момент, когда он сам соскакивал с седла. Повернувшись, английский военачальник хмуро воззрился на новоприбывших, а когда узнал Уилла Скита, то вытаращился на старого друга так, будто узрел привидение.
А вот Скит, напротив, смотрел на него, словно не узнавая, и это обеспокоило
— Уилл? — окликнул он. — Эй, Уилл, это ты?
Выражение изумленного восторга оживило лицо Скита.
— Дик Тотсгем! Надо же, какая встреча! Кто бы мог подумать?
Ричарду показалось странным, что Скит так удивился, увидев его в гарнизоне, которым он командовал, но потом Тотсгем заметил в глазах старого друга какую-то непонятную пустоту и нахмурился.
— Ты в порядке, Уилл?
— Меня здорово треснули по голове, — пояснил Скит, — так треснули, что лекарь, можно сказать, собрал мою башку заново, по кусочкам. Теперь она вроде бы на месте, но работает пока не ахти как. Все вокруг вроде как в тумане.
Друзья обменялись рукопожатием. Оба они родились в бедных семьях, службу начинали без гроша в кармане, кровью и мужеством заслужили доверие командиров, а уж потом награбленная добыча и выкупы за знатных пленников принесли им богатство, позволившее встать во главе собственных отрядов. С этими отрядами они сражались под знаменами королей или могущественных сеньоров, и новые грабежи приносили им новые богатства. Когда трубадуры воспевали какое-нибудь сражение, то всегда выставляли главными героями королей и превозносили подвиги герцогов, графов, баронов и рыцарей, однако победы английских войск были во многом заслугой именно таких людей, как Тотсгем и Скит.
Ричард добродушно похлопал друга по плечу.
— Скажи мне, что ты привел своих людей, Уилл.
— Один Господь ведает, где они сейчас, — отозвался Скит. — Я не видел их несколько месяцев.
— Они под стенами Кале, — вставил Томас.
— Боже мой! — Тотсгем перекрестился.
Этот коренастый седовласый человек с широким лицом удерживал гарнизон Ла-Рош-Дерьена одной лишь силой характера, но понимал, что этого мало, ибо людей у него было негусто.
— Под моим началом сто тридцать два человека, — сказал он Скиту, — и половина из них больны. Есть, правда, еще пятьдесят или шестьдесят наемников, которые, когда появится Карл Блуа, могут, конечно, и остаться. Но могут и уйти. Одно утешает: горожане будут на нашей стороне, во всяком случае большинство.
— Неужто? — прервал его изумленный Томас. Когда англичане напали на город в прошлом году, его жители ожесточенно бились, защищая свои стены, а потерпев поражение, сильно пострадали от грабежей и насилия. И что же, несмотря на все это, они готовы поддержать гарнизон?
— Торговля идет исключительно бойко, — пояснил Тотсгем. — Горожане сроду еще так не богатели. Их корабли плавают в Гасконь, Португалию, Фландрию и Англию, и они делают на этом хорошие деньги. Наш уход им не выгоден, и горожане готовы поддержать нас даже с оружием в руках, но все же менялы да лавочники —
Все прочие английские войска, находившиеся в Бретани, были расквартированы так далеко на западе, что, появись Карл Блуа, в ожидании подмоги Тотсгему пришлось бы удерживать маленький городок никак не меньше двух, а то и трех недель. Английский командир сомневался, что даже при поддержке местных жителей сможет продержаться так долго, а потому направил королю в Кале письмо с просьбой прислать в Ла-Рош-Дерьен как можно больше людей.
«Мы далеки от наших опорных пунктов, помочь нам некому, а враги собираются со всех сторон», — написал писец под диктовку Тотсгема. Увидев старого друга, Тотсгем решил было, что люди Скита присланы в ответ на его просьбу, и не смог скрыть своего разочарования.
— Ты напишешь королю? — спросил Тотсгем Уилла.
— Том напишет за меня.
— И попроси, чтобы прислали твой отряд, — настаивал Ричард. — Мне нужно еще триста — четыреста лучников, но и твои пятьдесят или шестьдесят были бы неплохим подспорьем.
— Неужели Том Дэгворт не может тебе помочь? — спросил Скит.
— Он в таком же затруднительном положении, как и я. Земель приходится удерживать слишком много, воинов под рукой слишком мало, а о том, чтобы уступить Карлу Блуа хотя бы акр, король не хочет и слышать.
— Тогда почему же он сам не присылает подкрепление? — поинтересовался мессир Гийом.
— Потому что у него тоже нет лишних солдат, — пояснил Тотсгем, — что не мешает нам обращаться к нему с просьбой.
Ричард привел их в свой дом, где в большом очаге пылал огонь. Слуги принесли гостям кувшины с подогретым вином и блюда с хлебом и холодной свининой. В колыбели рядом с огнем лежал младенец, и Тотсгем, покраснев, признался, что это его ребенок.
— Недавно женился, — сказал он Скиту и велел служанке унести младенца, пока тот не начал плакать.
Хозяин вздрогнул, когда Скит снял шляпу и обнажил ужасающего вида шрам, но потом настоял на том, чтобы ему рассказали историю Уилла, а выслушав ее, сердечно поблагодарил мессира Гийома за помощь, оказанную французом его другу. Томас и Робби встретили более прохладный прием — Дуглас был шотландцем, а Хуктона Тотсгем помнил по прошлому году.
— От тебя было много беспокойства, — без обиняков заявил ему Ричард, — от тебя и графини д'Арморика.
— Она здесь? — спросил Томас.
— Она вернулась, да, — осторожно ответил Тотсгем.
— Мы можем остановиться у нее в доме, Уилл, — сказал Томас.
— Ничего не выйдет, — твердо возразил Тотсгем. — Графиня лишилась своего дома. Его продали за долги, и хотя она до сих пор возмущается по этому поводу, все было сделано как положено, по чести и по закону. Дом достался стряпчему, который приобрел все ее долговые обязательства, и я не хочу, чтобы его беспокоили. Так что вы, ребята, можете найти себе пристанище в «Двух лисах».
— А вас я жду на ужин. — Это приглашение было обращено к Уиллу Скиту и мессиру Гийому; оно явно не распространялось на Томаса и Робби.