Столетняя война
Шрифт:
— Придет весна, и здесь развернутся жаркие бои, — сказал Хуктон, кивнув на речной берег, который был теперь совсем близко.
Поля за берегами были коричневато-желтыми, но, по крайней мере, амбары, сараи и крестьянские дома все еще стояли. Эти земли кормили гарнизон Ла-Рош-Дерьена и потому оказались избавлены от грабежа, насилия и пожаров, полыхавших по всему герцогству.
— Без боев здесь не обойдется, — подтвердил Скит, — но в Кале будет намного жарче. Может быть, нам с тобой отправиться туда, а, Том? Слышишь, что я говорю, не махнуть ли нам с тобой туда?
Томас промолчал. Он боялся, что Скит никогда больше не сможет командовать отрядом ратников и лучников. Его старый друг был слишком подвержен забывчивости и неожиданным приступам меланхолии, причем приступы эти усугублялись как раз тогда, когда Скит казался прежним. Но только казался: прежний Уилл Скит был на войне решителен, стремителен и дальновиден, нынешний же часто путался, повторялся и оказывался в замешательстве. Как, например, сейчас. Увидев сторожевое судно с английским красным крестом на белом поле, направлявшееся вниз по течению, в направлении «Пятидесятницы», Скит нахмурился. — Это враг?
— Корабль идет под нашим флагом, Уилл.
— Правда?
Человек, облаченный в кольчугу, встал на носу бота и окликнул «Пятидесятницу»:
— Эй, кто на борту?
— Сэр Уильям Скит! — крикнул Томас, назвав в ответ имя, пользующееся в Бретани широчайшей известностью.
Последовала пауза, видно, люди не сразу поверили услышанному.
— Сэр Уильям Скит? — выкрикнул кто-то. — Ты хочешь сказать, старина Уилл Скит?
— Король возвел его в рыцарское достоинство, — напомнил Томас.
— Я сам все время об этом забываю, — заметил Скит.
Гребцы с левого борта стали табанить, чтобы сторожевое суденышко развернулось рядом с «Пятидесятницей».
— Что вы везете? — крикнули со сторожевика.
— Идем порожняком, — откликнулся Томас.
— У вас были неприятности? — осведомился английский стражник, приметив рваный обгорелый парус.
— Было дело. В Нормандии.
— Пора покончить с этими ублюдками раз и навсегда, — проворчал англичанин, а потом жестом указал вверх по реке — туда, где коптили небо дымом от древесного угля домишки Трегье. — Швартуйтесь рядом с «Эдуардом». Вам придется заплатить портовый сбор. Шесть шиллингов.
— Шесть шиллингов? — взорвался Виллеруа, когда ему сообщили размер платы. — Шесть чертовых шиллингов! Они что, думают, мы деньги со дна сетями достаем?
Так Томас Хуктон и Уилл Скит вернулись в Трегье. Собор в этом городе остался без колокольни, поскольку оттуда бретонцы, поддерживавшие Карла Блуа, обстреливали англичан из арбалетов. В отместку англичане снесли колокольню, а камни увезли в Лондон. Жителей в этом маленьком портовом городишке осталось немного, ибо он лишился еще и городских стен, так что люди герцога Карла нередко совершали набеги и грабили портовые склады. Легкие суда могли подниматься по реке до Ла-Рош-Дерьена, но «Пятидесятница» набрала в трюмы слишком много воды, а потому пришвартовалась здесь, рядом с рыбачьим баркасом. Дюжина человек в туниках с красными крестами поднялись на борт, чтобы взыскать портовый сбор, проверить, нет ли контрабанды, и в случае обнаружения таковой получить весомую взятку. На сей раз, однако, контрабанды не нашлось, и взяток никто не предлагал.
Командир стражников, толстяк с язвой на лбу, подтвердил, что гарнизоном в Ла-Рош-Дерьене по-прежнему командует Ричард Тотсгем.
— Он заправляет там, а сэр Томас Дэгворт в Бресте, — сказал он.
— Дэгворт! — обрадовался Скит. — Славный малый, да! Как и Дик Тотсгем, — добавил он, обращаясь к Томасу. После чего с недоумением посмотрел вслед покинувшему каюту д'Эвеку.
— Это мессир Гийом, — тихонько произнес Томас.
— Ну конечно, — сказал Скит.
Мессир Гийом поставил на палубу седельные мешки. Услышав звон монет, толстяк выжидающе уставился на него. Д'Эвек встретился со стражником взглядом и наполовину обнажил свой меч.
— Пожалуй, я пойду, — сказал толстяк.
— Пожалуй, иди, — промолвил мессир Гийом со смешком.
А вот Робби, едва опустив на палубу свой багаж, устремил взгляд за шкафут «Эдуарда» — туда, где четыре девушки разделывали селедку и кидали требуху за борт, причем чайки на лету подхватывали потроха. Девицы развешивали разделанную рыбу на длинных шестах, которые предстояло поместить в коптильню на конце причала.
— Неужто они здесь все такие милашки? — спросил шотландец.
— Есть и еще милее, — ответил Томас, удивившись как его друг сумел разглядеть девичьи личики под капорами.
— Раз так, Бретань мне по вкусу, — заявил Робби.
Прежде чем уйти, им нужно было заплатить долги. Мессир Гийом рассчитался с Виллеруа, прибавив тому также денег и на покупку нового паруса.
— В Кане тебе лучше не показываться, — посоветовал он моряку.
— Мы поплывем вниз, к Гаскони, — сказал Виллеруа, — там всегда процветает торговля. А может быть, двинем аж в Португалию!
— Послушай, — смущенно обратился к нему Мордехай, — а не возьмешь ли ты меня с собой?
— Тебя? — Мессир Гийом повернулся к лекарю. — Но как же так? Ты ведь терпеть не можешь проклятые корабли.
— Мне нужно на юг, — устало сказал старик, — в Монпелье, первым делом в Монпелье. Чем дальше на юг, тем дружелюбнее люди. Я предпочел бы пострадать месяц на море и в холоде, чем повстречаться с людьми герцога Карла.
— Одно место на борту до Гаскони, для моего друга, — провозгласил мессир Гийом, протягивая Виллеруа монету.
Великан покосился на Иветту, та кивнула, и это решило дело.
— Добро пожаловать, целитель, — пробасил моряк.
Распрощавшись с Мордехаем, Томас, Робби, Уилл Скит, мессир Гийом и двое его ратников сошли на берег. Лодка, направлявшаяся вверх по течению, в Ла-Рош-Дерьен, отбывала позднее, а потому Томас, оставив двух ратников с багажом, повел остальных узенькой тропкой, что тянулась вдоль западного берега реки. Шли в кольчугах и с оружием, потому как местные жители англичан не жаловали, однако по пути им встретились лишь какие-то жалкие поденщики, разбрасывавшие вилами по полю привезенный на двух телегах навоз. Вооруженных людей они проводили настороженными взглядами, но не проронили ни слова.
— А уже завтра к этому времени о нашем прибытии будет знать Карл Блуа, — прокомментировал Томас.
— Эта новость так перепугает его, что он выскочит из своих сапог, — ухмыльнулся Скит.
Уже на мосту, ведущему к Ла-Рош-Дерьену, их застал дождь. Томас остановился под аркой башни на берегу, напротив города, и указал вверх по течению. На тот самый ветхий причал, по которому он и другие лучники Скита тайком проникли в Ла-Рош-Дерьен в ту ночь, когда город впервые был захвачен англичанами.