Столетняя война
Шрифт:
Повсюду, где кипела битва, Томас примечал воинов в черном без каких-либо отличительных знаков. Ги Вексий должен был находиться где-то рядом, но пока на глаза не попадался. Теперь самые громкие крики и лязг клинков доносились с южной оконечности лагеря, и друзья побежали на этот шум. И правильно сделали: оказалось, что там с парой десятков английских ратников ожесточенно бьются всадники в черном.
— Вексий! — выкрикнул Томас. — Вексий!
— Это он? — спросил Робби.
— Это его люди.
Хуктон догадывался, что его кузен прискакал сюда из восточного лагеря за подмогой для Карла, но
— Где он? — выкрикнул Робби.
Но Томас нигде не видел своего кузена.
— Вексий! Вексий! — снова и снова кричал он, пока не узрел закованного в броню всадника на вороном коне, с поднятым забралом и черным, без гербов и девизов, щитом. То был его кузен — Арлекин, граф Астарак, Заметив Хуктона, он насмешливо отсалютовал ему мечом. Томас схватился за лук, но Ги предусмотрительно свернул в сторону, а его всадники тут же образовали плотное кольцо, защищая командира.
— Вексий! — заорал Томас, направляясь к кузену.
Робби что-то кричал, пытаясь остеречь друга, но Хуктон ловко увернулся от меча одного всадника и в последний момент отскочил с дороги другого, так что его обдало запахом конского пота.
— Вексий! — ревел лучник.
И тут он снова увидел Арлекина, развернувшего коня ему навстречу. Томас натянул тетиву, но Ги поднял руку, показывая, что вложил свой меч в ножны, и этот жест заставил лучника опустить оружие.
Ги Вексий, чье поднятое забрало открывало красивое, освещенное огнями костров лицо, улыбнулся.
— Книга у меня, Томас.
Томас промолчал, лишь снова поднял черный лук.
Ги Вексий укоризненно покачал головой.
— Ну что ты, кузен. Присоединяйся лучше ко мне.
— В аду, сукин сын! — ответил Томас.
Наконец-то перед ним был человек, убивший его отца, убивший Элеонору, убивший брата Хобба!
Хуктон прицелился, и тут Вексий слегка подался вперед и маленьким ножом, спрятанным до сих пор в левой руке, которой он держал щит, чуть ли не небрежно полоснул по тетиве. Лук в руке Томаса дернулся, и стрела отлетела в сторону, не причинив никому вреда. Все произошло так быстро, что юноша даже не успел отреагировать.
— Когда-нибудь, в один прекрасный день, ты присоединишься ко мне, Томас, — сказал Вексий, но тут увидел, что он и его люди привлекли внимание группы английских лучников. Он повернул коня, выкрикнул короткий приказ, и всадники в черном поскакали прочь.
— Иисус! — воскликнул раздосадованный Томас.
— Calix meus inebrians! — выкрикнул напоследок Ги Вексий и затерялся среди всадников, галопом скачущих на юг. Следом полетели английские стрелы, но Вексия не задела ни одна.
— Сукин сын! — выругался Робби вслед удалявшемуся всаднику.
Со стороны горящих палаток донеся женский крик.
— Что он тебе сказал? — поинтересовался Дуглас.
— Звал меня в свою компанию, приглашал присоединиться к нему, — с горечью ответил Томас. Он выбросил испорченную тетиву и взял запасную, хранившуюся в шлеме. Непослушные пальцы соскальзывали, но со второй попытки ее все-таки удалось натянуть. — А еще он сказал, что книга у него.
— Ага! Ну и много ли, черт возьми, ему будет от этого проку? — ехидно проворчал Робби.
Бой затих,
Томас смотрел вслед кузену. Ему было стыдно, потому что в глубине души, где-то совсем-совсем глубоко, он чувствовал предательское искушение принять это предложение. Присоединиться к своему кузену, вернуться в семью, искать Грааль и завладеть драгоценной реликвией. Стыд был жгучим: нечто подобное он испытывал, когда чувствовал благодарность к де Тайллебуру за прекращение пыток.
— Ублюдок! — заорал он в бессильном гневе. — Ублюдок!
— Ублюдок! — На голос Томаса неожиданно наложился голос мессира Гийома, который в сопровождении обоих своих бойцов вел, подталкивая рукоятью меча в спину, пленника. — Ублюдок! — снова проревел мессир Гийом, и тут он увидел Томаса.
— Томас, это же Кутанс! Граф де Кутанс! — Он сдернул с пленного шлем. — Только полюбуйся на этого сукина сына!
Граф де Кутанс оказался меланхоличного вида мужчиной с лысой, словно яйцо, головой, изо всех сил старавшимся сохранить внешнее достоинство. Мессир Гийом ткнул его снова.
— Помяни мое слово, Томас, жене и дочерям этого ублюдка придется стать шлюхами, чтобы собрать за него выкуп. Им придется трахаться с каждым встречным по всей Нормандии, только бы наскрести деньжат и вызволить этого безмозглого сукина сына.
Графу достался еще тычок.
— Уж я выжму из тебя все до капельки, будь уверен, паршивец! — ревел мессир Гийом, уводя пленника дальше.
Снова раздался пронзительный женский крик.
В ту ночь такие крики раздавались повсюду, но что-то заставило Томаса насторожиться. А когда крик прозвучал в третий раз, он побежал на звук, громко окликнув Робби. Разбрасывая сапогами уголья, юноша пробежал по остаткам горящей палатки, обогнул дымящуюся жаровню, чуть не споткнулся о раненого, которого рвало в перевернутый шлем, и помчался по проулку между мастерскими оружейников. Там на траве валялись наковальни, мехи, молоты, клещи и бочонки, полные заклепок и кольчужных колец. Путь ему, пошатываясь, преградил какой-то человек в кузнечном фартуке, с кровоточащей раной на голове. Томас оттолкнул его в сторону и устремился к черно-желтому штандарту, по-прежнему реявшему у горящей палатки лорда Ронселета.
— Жанетта! — крикнул он. — Ты здесь?
Оказывается, графиню захватили в плен. Здоровенный детина прижал ее спиной к вороту осадной машины, стоявшей за палаткой Ронселета. Услышав крики Томаса, он оглянулся со злорадной ухмылкой. Это был Попрошайка, великан с дремучей бородой и гнилыми зубами. Жанетта попыталась вырваться, и он встряхнул ее, как мешок.
— Держи ее, Попрошайка! — крикнул сэр Джеффри Карр. — Держи эту суку крепче!
— Милашка никуда не денется, — ответил Попрошайка. — Куда ей деться, крошке? — Он попытался стащить с женщины кольчугу, но она оказалась слишком тяжелой и громоздкой, да к тому же Жанетта яростно отбивалась.