Столетняя война
Шрифт:
– Как только выстрелит пушка, они пойдут на приступ, – предупредил сэр Гийом своих людей и присел у ворот, перед баррикадой.
Надеясь, что его предположения верны, он стал ждать, наблюдая за тем, как солнечные лучи ползут по каменным плитам внутреннего двора. За баррикадой у него было восемнадцать боеспособных лучников, а перед баррикадой рядом с ним дожидались начала боя еще шестнадцать ратников. Остальные, не считая полудюжины заболевших, дезертировали. Город затих. Залаявшая было собака взвизгнула, словно ее угостили пинком, и умолкла.
«Ну отобьем атаку сейчас, – угрюмо думал сэр Гийом. – А что потом?» В своей способности отбить приступ, и не один, он не сомневался, но у неприятеля все равно оставалось огромное численное превосходство, ему же неоткуда было ждать подмоги. Единственное, что оставалось, это дать атакующим такой отпор, чтобы Жослен сам заговорил о перемирии. Шевалье Анри Куртуа наверняка принял бы почетную капитуляцию, подумал сэр Гийом, но имеет ли рассудительный рыцарь хоть какое-то влияние на сумасбродного Жослена?
И тут пушка выстрелила. Грохот выстрела, казалось, потряс весь замок. Железная болванка, пролетев в ворота, выбила из стены рядом с лестницей, ведущей ко входу в главную башню, огромный осколок, подняв тучу белесой пыли. Сэр Гийом напрягся. Эхо выстрела еще отдавалось в его ушах, когда по мостовой за воротами торопливо затопали тяжелые сапоги и площадь огласилась криками атакующих. Нормандец сорвал с бочки неплотно державшуюся крышку, и пинком опрокинул ее набок, зеленоватое масло растеклось по каменным плитам перед воротами. И тут до его слуха донесся искаженный опущенным забралом рев:
– Пленных не брать! Смерть! Смерть!
– Лучники! – крикнул сэр Гийом, хотя не думал, что стрелков следует призывать к бдительности.
В отсутствие Томаса лучников возглавлял Джейк, он тяготился начальническими обязанностями, но зато любил сэра Гийома и был готов сражаться за него до конца. Джейк не стал отдавать команду, его лучники сами знали, что делать, и спокойно ждали вражеского наступления, наложив стрелы на тетивы и наполовину натянув луки.
Потом проем под аркой заполнился арбалетчиками, за которыми с боевым кличем валом валили воинственно орущие ратники. Джейк, в соответствии с заранее отданными приказами, выждал мгновение и, лишь когда первые из бегущих поскользнулись на оливковом масле, крикнул:
– Стреляй!
Восемнадцать стрел ударили в образовавшуюся свалку. Первые, кто ворвался в ворота, растянулись на скользких камнях. Бегущие сзади спотыкались об упавших, и в этот хаос полетели стрелы. До баррикады еще оставалось десять шагов, но приступ уже захлебнулся, ибо узкий проем замковых ворот был весь забит мертвыми и умирающими. Сэр Гийом, с обнаженным мечом, стоял в стороне и ждал своего часа, не мешая лучникам выполнить свою часть работы. Он не переставал изумляться тому, с какой дьявольской быстротой, одну за другой, посылали англичане в противника смертоносные стрелы, пробивавшие кольчуги.
Арбалетчик, каким-то чудом выползший из-под груды тел, отважно попытался поднять свое оружие, но сэр Гийом сделал два быстрых шага и изо всех сил обрушил свой меч на незащищенную шею неприятеля. Остальные арбалетчики, очевидно, посланные вперед, чтобы стрелять в его лучников, уже полегли убитыми или смертельно раненными. Жосленовы ратники смешались с ними; утыканные стрелами, торчащими из кольчуг и щитов, сквозь ворота они уже не могли протолкнуться, а лучники Джейка продолжали осыпать проем ворот стрелами.
И тут сэр Гийом взмахом руки послал вперед своих ратников.
– Они сказали не брать пленных! – крикнул он. – Слышите? Пленных не брать!
Сэр Гийом и его люди наступали с левой стороны внутреннего двора, и Джейк перевел своих лучников вправо, они стреляли лишь по проходу, добивая последних застрявших в нем неприятельских ратников. Впрочем, спустя несколько секунд лучники и вовсе прекратили стрелять, ибо очень многие из штурмовавших замок пали, а остальные оказались в смертельной ловушке, приготовленной сэром Гийомом.
Началась кровавая бойня. Атакующие, наполовину перебитые стрелами, были уверены, что противник встретит их на баррикаде, и никак не ждали удара с фланга. Люди же сэра Гийома, услышав, что враг намеревался не брать пленных, пришли в ярость и теперь сами не собирались щадить противника.
– Ублюдок!
Джон Фэрклот вонзил меч в упавшего ратника, пробив его кольчугу.
– Ублюдок! – повторил он, перерезая горло арбалетчику. Солдат-бургундец орудовал топором, страшными ударами круша шлемы и черепа, разбрызгивая мозги и кровь по скользким от масла камням. Здоровенный боец, рыча, поднялся из груды тел и, ступая по ним, устремился вперед, но сэр Гийом принял удар его меча на свой щит и сам вонзил меч ему в горло. Противник сэра Гийома выпучил глаза. Губы его шевелились, складываясь в какое-то ругательство, но рот был забит комом сгустившейся крови. Потом он зашатался, а когда упал, сэр Гийом уже проскочил мимо, чтобы убить другого вражеского ратника. Лучники отложили луки и, взявшись за топоры, мечи и ножи, принялись вместе со всеми добивать раненых. Мольбы о пощаде и вопли умирающих отдавались эхом от стен внутреннего двора, и участники штурма, атаковавшие в последних рядах, услышав эти звуки, заглушавшие даже боевой клич англичан «Святой Георгий!», дрогнули и обратились в бегство. Один человек, оглушенный до потери рассудка сильным ударом по шлему, побежал не в ту сторону, и Джон Фэрклот встретил его выпадом меча, прорвавшим железные кольца и вспоровшим живот.
– Ублюдок! – бросил Фэрклот, вытаскивая свой клинок.
– Очистить ворота! – приказал сэр Гийом. – Затащите их во двор!
Он не хотел, чтобы вражеские арбалетчики подстрелили кого-нибудь из его людей, когда те будут снимать с трупов доспехи и оружие, и потому тела из проема затащили во двор. Как показалось нормандцу, раненых там не было, одни убитые. Призыв не брать пленных исходил от врага, и гарнизон поступил, как было сказано.
Штурм закончился, однако опасность еще не миновала. В проеме лежало еще два тела. Сэр Гийом знал, что арбалетчики, оставшиеся в городе, могли видеть происходящее под аркой, а потому он прикрылся щитом, бочком пробрался в проем и потащил во двор первое тело. Жослена он там, увы, не обнаружил, о чем нормандец искренне жалел. Попадись ему граф де Бера во второй раз, он удвоил бы его выкуп, потом удвоил во второй раз, а потом еще и в третий.
«Ублюдок!» – подумал сэр Гийом, и тут в верхнюю часть его щита ударила арбалетная стрела. Он пригнулся ниже, схватил последнего раненого врага за лодыжку и потащил. Тот зашевелился и попытался оказать сопротивление. Сэр Гийом ткнул его в пах острым нижним краем своего щита. Воин охнул и перестал отбиваться.
Это оказался Робби.
Как только сэр Гийом затащил его во внутренний двор и смог присмотреться к нему, не опасаясь, что из города прилетит очередной арбалетный болт, стало ясно, что Робби даже не ранен. Скорее всего, он был оглушен стрелой, ударившей в нижнюю часть его шлема. Она оставила на шлеме глубокую вмятину и сбила Робби с ног, однако череп его остался цел, тогда как угоди она на дюйм ниже, здесь лежал бы мертвый шотландец. Теперь же здесь лежал растерянный, ошеломленный шотландец, тщетно шаривший вокруг в поисках своего меча.