Столетняя война
Шрифт:
Потому что они не поедут за нами, чтобы убедиться, что мы уехали на запад. Они из того рода сонных ублюдков, которые думают не дальше следующего кувшина эля, а Томас - думает, Томас думает на два кувшина вперед, он таков.
Томас услышал комплимент и повернулся в седле.
– Только на два кувшина, Сэм?
– На сколько тебе угодно, - отозвался Сэм.
– Все зависит, - Томас позволил брату Майклу догнать его, - от того, останется ли граф Лабруйяд в том замке, что мы захватили для него. Подозреваю, что нет. Там он не чувствует себя в безопасности, а он из тех, кто ценит комфорт, поэтому думаю, что он поедет на юг.
– А вы едете перехватить его?
– Едем устроить ему засаду, - сказал Томас. Он посмотрел на солнце, чтобы сориентироваться по времени.
– С Божьей помощью, брат, мы преградим ему путь во второй половине дня. Он выдернул пергамент из-под перевязи.
– Ты не читал это?
– Нет!
– настаивал брат Майкл, и говорил правду. Он посмотрел, как Бастард взломал печать и развернул жесткий пергамент, затем перевел взгляд на Женевьеву, едущую на сером коне по другую сторону Бастарда.
Томас заметил тоскующий взгляд монаха и удивился.
– Разве ты не видел прошлой ночью, брат, что происходит с тем, кто берет чужих жен?
Майкл вспыхнул.
– Я..., - начал он, но обнаружил, что сказать ему нечего.
– И кроме того, - продолжил Томас, - моя жена - еретичка. Она отлучена от церкви и обречена на ад. Как и я. Тебя это не беспокоит?
И снова брату Майклу нечего было сказать.
– И почему ты еще здесь?
– спросил Томас.
– Здесь?
– молодой монах смутился.
– Разве у тебя нет обязательств?
– Предполагается, что я направлюсь в Монпелье, - признался брат Майкл.
– Это туда, брат, - сказал Томас, указывая на юг.
– Мы едем на юг, - сухо сказала Женевьева, - и полагаю, что брат Майкл предпочтет наше общество.
– Предпочтешь?
– Буду рад, - ответил брат Майкл и удивился готовности, с которой ответил.
– Тогда добро пожаловать, - поприветствовал Томас, - к заблудшим душам.
Которые сейчас повернули на юго-восток, чтобы преподать толстому и жадному графу урок.
Граф Лабруйяд продвинулся недалеко. Лошади устали, день был жарким, большая часть его людей мучилась от похмелья после вина, выпитого в захваченном городе, и повозки медленно катились по ухабистой дороге.
Но это не имело значения, потому что люди, которых он послал шпионить за Бастардом, вернулись с полезными для него новостями.
Англичанин поехал на запад.
– Вы уверены?
– рявкнул граф.
– Мы следили за ним, милорд.
– Следили, как он делал что?
– с подозрением спросил граф.
– Он пересчитал деньги, милорд, его люди сняли с себя доспехи, затем они уехали на запад. Все. Он сказал аббату, что пришлет законников, чтобы потребовать плату.
– Законников!
– захохотал граф.
– Так сказал аббат и пообещал вашей светлости, что выскажется за вас в любом суде.
– Законники!
– снова захохотал граф.
– Тогда ссора не утрясется при нашей жизни.
Теперь он был в безопасности, и медленное передвижение не играло никакой роли.
Граф остановился в убогой деревеньке и потребовал вина, хлеба и сыра, он ни за что не заплатил, наградой крестьянам, по его искреннему убеждению, было само присутствие рядом с ним, и этого должно быть достаточно.
Поев, он постучал ножом для кастрации по прутьям клетки, в которой сидела его жена.
– Оставишь себе на память, Бертийя?
– спросил он.
Бертийя не ответила. Ее горло саднило от рыданий, глаза покраснели и неотрывно смотрели на ржавый клинок.
– Я сбрею ваши волосы, мадам, - пообещал ей граф, - и заставлю ползти на коленях к алтарю и вымаливать прощение.
И Господь, возможно, простит вас, мадам, но я нет, и вы отправитесь в монастырь, когда я с вами закончу.
Вы будете драить их полы мадам, и стирать их рясы, пока не очиститесь от грехов, а потом сможете провести в сожалениях остаток своих жалких дней.
Она по-прежнему молчала, и граф, которому надоело, что он не может спровоцировать ее на протест, позвал своих людей, чтобы помогли ему забраться в седло.
Он снял доспехи, и теперь был одет в легкий сюрко [48] , украшенный его эмблемой, а воины сложили свои доспехи на вьючных лошадей вместе с щитами и копьями.
Они ехали беззаботно, им никто не угрожал, и арбалетчики шли за вьючными лошадьми, нагруженными баулами с добычей.
Они следовали по дороге, которая вилась по холмам, между каштанами. У их стволов копались свиньи, и граф приказал убить парочку, потому что любил свинину. Туши бросили на клетку с графиней, так что кровь капала вниз, на ее изорванное платье.
48
Сюрко — в XII веке длинный и просторный плащ-нарамник, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца. Обычно сюрко был длиной чуть ниже колена, имел разрезы в передней и задней части, без рукавов.
К середине дня они приблизились к перевалу, который вел на земли графа. Это была возвышенность с тонкими соснами и массивными скалами, согласно легенде, много лет назад здесь была битва с сарацинами, и все они погибли.
Крестьяне приходили сюда, чтобы прочесть заклинания - практика, официально не одобрявшаяся ни графом, ни церковью, хотя когда Бертийя в первый раз сбежала со своим любовником, граф приходил к Перевалу Сарацинов и захоронил монету, постучал по высокой скале на вершине холма три раза, наложив таким образом заклятье на Вийона.
Он подумал, что это сработало, и Вийон теперь превратился в оскопленный кусок окровавленного и страдающего мяса, прикованного к вонючей телеге.
День угасал. Солнце стояло низко над холмами на западе, но остался еще час солнечного света, и этого было достаточно, чтобы заметить усталых солдат на перевале, откуда дорога шла прямо вниз, в Лабруйяд.
Колокола замка будут звонить о победе графа, наполняя спустившуюся темноту ликованием.
И именно тогда появилась первая стрела.