Столица феодоритов
Шрифт:
Мангупские дали
В конце XIV или в XV в. с высоты Баба-Дага можно было обозреть чуть ли не все Мангупское княжество.
Если стать лицом на запад — видна часть Северной бухты Севастополя, куда впадает река Черная. Над устьем ее стоят, отсюда впрочем невидимые, руины Инкерманской крепости — Каламиты. Крепость эта построена на отвесной, местами нависающей скале, примечательной множеством высеченных в ней пещер. За бухтой далекий морской горизонт сливается с небом, а на сверкающей водной глади еле-еле заметны черные точки бороздящих ее кораблей. Зато ясными ночами видишь, как ярко светятся их движущиеся огни. Средневековый владетель Мангупа, мечтавший о неведомых землях, богатстве и морской торговой славе, вероятно, не раз обращал с вершины Баба-Дага свой взгляд к далекому рейду. Можно представить себе, что за мысли теснились в его голове…
…Левее Северной бухты приподнята
6
Базилика — здание вытянутой прямоугольной формы, расчлененное продольными рядами колонн на три или пять отделений (трех- и пятинефная базилика) или без членения (однонефная).
Давно уже нет боевых стен на столовой горе. Но и ныне старая крепость — сердце большой и богатой сельской округи, защищенной замком Кыз-Куле, [7] хозяин которого, хочет не хочет, а чтит и признает владетеля Феодоро.
Еще левее (южнее) темнеет лесистый Калафатлар. На хребте этом тучное пастбище, а за ним на неприступной высоте мыса Айя скрывается крепостца — орлиное гнездо Кокия-бея (так зовут его татары). Кокия — небольшое владение, замкнутое с трех сторон неприступными горами, а с четвертой — головокружительным обрывом с короткой и тесной — далеко-далеко внизу — полоской песчаного берега, заливаемой пенистым прибоем. Узкая щель круто ведет на берег сверху — от тамошнего князька.
7
На окраине села Крепкого (б. Черкес-Кермен).
Спуститься к воде он может — искупаться, рыбки половить; пожалуй, и на челне поплавать — для забавы, когда безмятежно море. Только вечно там ветер. И опасны подводные скалы… Под обрывом бурлит изо дня в день морская волна. Корабли здесь не причалят; не стать этому «бею» морским князем, так он и останется скотоводом. А все, что захочет иметь сверх мяса, сыра и бараньих шкур, — за них же и получит. Конечно, из рук владетеля Феодоро. Или силой отнимет у соседа?..
Беден, задирист и горд этот разбойный князек, но не соперник он — свойственник владыки и хоть нерадивый, но данник Мангупа…
…Ласпи — урочище южнее замка Кокия. Отсюда начинается Тавр — Главная гряда Крымских гор. За узкой ласпинской яйлой с тремя ее перевалами, скотопрогонными дорогами и пастушьими кошарами высится гора св. Ильи. На ней — монастырь во имя этого святого, а у ног ее — Ласпи, большое село, где живут скотоводы и землепашцы. Ниже, в открытой к морю котловине, еще поселения земледельцев: Шабурла, Хаспио, четыре других — дочерних, как бы отросших от тех и пока безымянных. Все это вольные общины, у которых нет князя. Не слишком ли их много и не чересчур ли свободны они, общины Готии? Но уже зажимают их соседние княжеские владения, свои сильные люди прибирают к рукам то поле, то пастбище. А в Ласпи общинники загородились стенами: князя над собой не знают, но признают (благочестивые люди!) — не владычество, нет — старшинство монастыря, чтят его патрона — громовержца Илью, дающего дожди пастбищам и нивам.
Это Ласпи — куда ни шло: есть глубокий залив с отлогим берегом, пригодным для стоянки судов, появились и рыбацкие выселки. Стоят они у самого моря, а над хижинами рыбаков уже вырос и чей-то большой дом. Толстые стены под черепичной кровлей, несколько помещений, мозаичные полы — в пору и самому князю. Всего-то рыботорговец, а со временем, поди, хозяин и правитель Ласпи!..
Где рыболовное (морское!) дело — там и застучал топор, зазвенел молот о наковальню… Есть и ремесленные выселки — от земледельческих поселений; ведь что ни говори — тесно становится в Хаспио и Шабурле с их огороженными
8
Хорос — люстра, висячий светильник в виде круга, уставленного свечами.
То же и в Байдарской долине, отсюда не видной за ближними горами. Там тоже без его, княжьей опеки, общины, и каждая норовит жить по-своему. Поживут — до поры до времени. Ну, а генуэзцы — те знают в чем суть: сидят в Чембало, дают взаймы общинам Готии и под немалый процент. Чтобы опутать, подчинить себе всю кампанью — ближайшую сельскую округу. Жаден генуэзский торгаш и дает для своей лишь выгоды, но посмотрим еще, чья возьмет. Будут, будут брать деньги в долг работяги-общинники у единоверного князя и станут тогда своими — княжескими.
Если взглянуть правей Каламиты, на север от Мангупа вдаль уходят холмы — повитое туманами предгорье. Там ближайшие села Мангупа. А сразу за ними, за горами, за долами, раскинулись — взглядом не охватить — татарские степи.
Да и рядом они примостились, татары, на Каче. Захватили земли и крепость кырк-орского князя. [9] Давненько уже в Кырк-Оре сидит их хан… Силен и богат стал, как видно, вчерашний бродяга-кочевник — строит дворцы. Немало от этого соседа забот и тревог феодоритам, хотя и прошли уж те дни, когда приходилось с ним биться, мечом и копьем отстаивая свою землю. Теперь все утряслось — соседи должны дружить, но того и жди, что все обернется иначе. Вероломна ханская дружба, как непостоянна и вражда: кто забренчит кошельком, тот ему и друг — на сегодня, пока полон кошель. Генуэзцы хану — тоже друзья…
9
В XIII–XIV вв. княжество Кырк-Ор занимало территорию, охватывающую долины рек Качи, Бодрака и Альмы.
Правее, восточней Кырк-Ора (он чуть виден с Мангупа), высится крепость Тепе-Кермен, а перед нею — невидимый отсюда монастырь Качи-Кальон; правее — Бурун-Кая, крепостца небольшая, но сильная своим местоположением. Сразу и не понять, чьи они, эти укрепления — татарские или мангупские. Неясны и зыбки в тех местах границы владений феодорита, расплывчаты, как и сами разветвленные верховья Качи.
Но ведь не татары оседло живут здесь, а греки. Единоверные — значит, какая-то родня феодориту. Ими построен богатый из богатых монастырь Качи-Кальон с подворьями на ручье Финарос и речке Марте. Есть там и крепости: Кермен-Кая на хребте Басман, Яманташ под Оксеком, Киппиа под горою Рока. Все это не то чтобы свое, но родное, православное, и, может быть, не сегодня, так завтра — княжье. А от левого берега Качи, от крепости на мысе Бурун-Кая и ближе — по Бельбеку — все укрепления мангупские: Керменчик возле селения Лаки, Сюйренская крепость с монастырем Ай-Тодор и два замка — на вершинах Сююрю-Кая и Сандык-Кая.
Прямо перед Мангупом, как огромная хищная птица, взметнувшаяся над верховьем Бельбека, темнеет пятиглавая Бойка — "почтенная Пойка". Шесть ее поселений уже признали верховенство Мангупа, но стоит над ними не мангупский владетель — храм Спаса, что на седле Сотеры. К храму ведут все дороги из окрестных селений, при нем кузни, овчарни. Вокруг церковных владений — толстые стены, две сторожевые крепостцы: целый удел, принадлежащий самому господу-богу, но с князем-попом во главе.
Не зря на Мангупе, под рукой у владетеля Феодоро и рука об руку с ним, — пастырь духовный всей этой земли, епископ Готии. В пещерном храме-святыне и усыпальнице правящего дома — молится он о здравии своего князя. Рядом — дорогу перейти — Шулдан, личная резиденция «преподобного», тоже с пещерным великолепно украшенным храмом. Чуть подальше — его же, епископа (монастырское, конечно) хозяйство: Челтерское подворье с винодельнями, окруженное виноградниками, нивами, пастбищами.