Столичный доктор. Кодекс врача
Шрифт:
– Благодарю за доверие… – пролепетал я, снова кланяясь.
Ошарашил меня князюшка, что и говорить. Это я, получается, не только прощен, но и приближен? Насчет мужской дружбы я даже не думал: судя по фактуре адъютантов, даже если слухи верны, тут в чести двухметровые здоровяки. Но в целом болячка как бы не располагает к постельным утехам. Хоть с мужчинами, хоть с женщинами. Согнуться – проблема. Лечь самому – целый квест.
– Что скажете, Евгений Александрович? – спросил Сергей Александрович, когда я предложил ему одеваться.
– Случай, конечно же, от моего отличается,
Послышался стук каблучков, и в гостиную вошла высокая статная женщина со сложной прической. Красивая, прямо глаз не отвести! Правильные черты лица, осанка, фигура… Очень породистая. А глаза как у лани… С большими ресницами, грустные. Видеть ее до сегодняшнего дня мне не доводилось, но на столе стоит фотография в рамочке, на которой присутствуют Сергей Александрович и прильнувшая к его плечу дама, точь-в-точь та, что зашла в гостиную. Это, значит, у нас Елизавета Федоровна, великая княгиня и супруга генерал-губернатора, в девичестве – принцесса Гессен-Дармштадтская.
– О, ты не один, – с едва уловимым акцентом заметила она и начала разворачиваться, чтобы уйти.
– Ваше императорское высочество, – поклонился я.
– Останься, дорогая, ты нам нисколько не мешаешь, – сказал великий князь. – Это доктор Баталов. – Тут я еще раз поклонился. Прямо заводной болванчик. – Я тебе рассказывал, он основал скорую помощь в Москве. Евгений Александрович любезно согласился осмотреть мою спину.
А про дуэль-то молчком!
– И какое заключение вы дали, господин Баталов? – спросила великая княгиня, мило мне улыбнувшись. – Скорая помощь? Я помню, вы подавали прошение.
Я вздохнул про себя. Какая же она все-таки симпатичная. Но не нашего поля ягода, с ней даже легкий флирт может привести к печальным последствиям. И неуклюжий комплимент тоже, наверное. Так что кланяемся и улыбаемся.
– Ваше императорское высочество, произошедшее с его императорским высочеством совсем не похоже на случившееся со мной. Будучи после травмы длительное время прикован к постели, лишь посредством специальной гимнастики и других средств смог снова встать на ноги…
Никаких уточняющих вопросов не последовало, только Сергей Александрович кивнул, предлагая поскорее перейти к основной части.
– Не являюсь специалистом в ортопедии, поэтому хотел бы для лечения предложить другого человека, с помощью которого, собственно, и смог излечиться.
– Да, конечно. И кто он? – с интересом спросила великая княгиня.
– Есть небольшое затруднение, ваше императорское высочество… Он китаец.
– Не вижу препятствий, – чуть помедлив, ответил Сергей Александрович. – Если поможет… Мой адъютант свяжется с вами.
Великий князь начал одеваться, а я, пятясь задом и пару раз изобразив поклон, покинул гостиную и почти столкнулся с Власовским, ожидающим приема.
– Здравствуйте, Александр Александрович, – поприветствовал я обер-полицмейстера.
– А, Евгений Александрович, – грустно ответил он и тут же повернулся к секретарю. – Немедленно доложите обо мне! Скажите, затопило хлебные склады братьев Сапожниковых! Беда!
Мое возвращение на «скорую» вызвало если не кратковременный митинг, то многолюдную торжественную встречу. Все, кто только в это время присутствовал на работе или рядом с ней, сочли своим долгом показаться на глаза и сообщить что-то из области сочувствия и поддержки.
Собравшихся я волевым решением разогнал по рабочим местам, а то нашему народу только дай почувствовать праздник, вмиг начинается стихийная сервировка стола в стиле «соседи по гаражу на капоте». Минутой спустя появляется алкоголь в количествах, явно превышающих физиологические потребности, а через пятнадцать минут среди присутствующих непременно обнаруживается гармонист и объявляется конкурс исполнителей частушек. Так что всем работать, а то солнце еще высоко.
Ясное дело, сначала я пошел в разоренную прокурорским произволом квартиру. Помыться, побриться, переодеться в чистое. И только после этого – обедать. Потому что в результате всех этих злоключений хочется уже не есть, а жрать.
Только наивным людям кажется, если на дворе Великий пост, то все питаются преимущественно воздухом и водой. Извините, но если нельзя есть мясо и животные жиры, то остаются рыба со всякими морепродуктами, да и овощи тоже. А жареную картоху я вообще предпочитаю на подсолнечном масле. На крайний случай – на оливковом. Оно хоть и полезнее, но не такое вкусное. К тому же я сейчас отношусь к категории больных, странствующих и кого-то там еще, кому можно все. И вообще, пост в душе, а не на столе, поэтому Кузьма вполне одобрительно отнесся к заказанному куску ветчины и гренкам со сливочным маслом и красной икрой, которая сейчас предметом роскоши быть не может даже теоретически, равно как и черная. И картошечки той самой, с хрустящей корочкой! И рыбки жареной! Осетринки, чтобы костей поменьше! Мечи на стол всё! И гармониста, гармониста…
Возомнивший себя дворецким Кузьма моментально передал ценные указания младшему по званию – Алексею, и тот помчался в ближайший трактир, заказывать то, чего нет у нас в кладовой. Я тут пока соберусь, все на столе будет.
В самый разгар гастрономических терзаний пришла Вика. Глаза, как и положено, на мокром месте, крылья носа покраснели, подрагивают. Переживала. Но вытерпела целых двадцать минут, чтобы соблюсти приличия и не мчаться за мной стремглав. И ведь хватило ума не бросаться при всех на шею. Ставлю плюс. Жирный.
Вот чуть до конфликта не дошло. Тут я весь в кулинарных фантазиях, а потому, конечно же, эмоционально туповат. И приходит девушка, к которой я неровно дышу, и вообще, у нее на меня далеко идущие планы, а мысли дальше той самой картошечки с румяной, повторюсь, хрустящей корочкой, с лучком и даже зубчиком чесночка, прожаренным исключительно для придания вкусу особой ароматной тонкости. Вика почувствовала, что как-то не так происходит встреча, и начала допрос. Естественно, я сослался на усталость и пережитую эмоциональную бурю, но заподозрила что-то. А нечего к голодному мужику подходить и чувства показывать! Это все от неопытности, со временем пройдет.