Столичный доктор. Том V
Шрифт:
— Не помню. Как уволил его, с тех пор ни разу.
— А когда это было? — продолжал выедать мне мозг следак.
— Год назад, точную дату не помню. Надо смотреть документы на скорой.
— Приходить к брату он мог?
— Господин Гусев! Меня в Москве не было длительное время. Это может подтвердить… да спросите у Его Императорского высочества Великого князя Сергея Александровича. Мы с ним в Германии были, в Вольфсгартене. Это имение Великого герцога Гессенского. Там каждый скажет, что я даже не выезжал никуда. А потом я принимал участие в коронационных торжествах. Тому свидетелей тоже много. Ваш бывший начальник
Гусев всё тщательно записывал. Интересно, про Великого князя и герцога тоже занесет в протокол? Будет что рассказать при встрече.
— Но ведь успели поругаться с покойным, и даже, говорят, подрались, — гнул свое сатрап и палач.
Послать его, что ли? Вместо этого я решил наступить на горло собственным принципам и спел из будущего:
— Он ругался и пил, я за ним по пятам,
Только в самом конце разговора
Я обидел его, и сказал: 'Капитан
Никогда ты не станешь майором'.
— Ну, знаете, Ваше сиятельство, я вам повода для оскорблений не давал! — покраснел Гусев. — Где вы были в период с десяти до часу ночи?
— Спал.
— Есть кто-то, кто может подтвердить ваше алиби? Может быть, слуги?
— Вы же их наверняка уже опросили.
Совсем Гусев меня за дурака держит.
— Да. Владимир и Прохор сказали, что вы отпустили их в седьмом часу после вечернего чая.
— Все правильно вам изложили.
— Значит, алиби у вас нет.
— Нет. А какие запрещенные книги нашли у Винокурова? — я решил перехватить инициативу в допросе. И у меня это почти получилось.
— Чаадаев «Философические письма», Толстой «В чем моя вера?», ну и «Капитал» Маркса.
— И что же… Все с дарственной надписью авторов? — обалдел я. — Так-то Чаадаев и Маркс давно умерли.
— Нет, конечно, — усмехнулся жандарм. — С подписью была брошюра некоего Ульянова. «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?». Особо разыскиваемый господин. Также Плеханов, Аксельрод, вся эта чернопередельская литература, князь Кропоткин. Целая библиотека.
Завершить нам не дали. В кабинет вошли сразу несколько больших чинов в мундирах, аксельбантах… Аж в глазах засверкало. И первым шествовал не кто-нибудь, а сам Пётр Дмитриевич Святополк-Мирский. Новый генерал-губернатор Москвы. Все присутствующие встали, встречая высоких гостей.
— Евгений Александрович, голубчик! Как же так… Мне только сообщили, и я тут же выехал за вами, — губер заглянул мне в глаза. — Столько телеграмм из столицы, зачем же поднимать такой шум? Все бы решили, сами.
Петр Дмитриевич повернулся к Гусеву:
— Срочно пошлите за вещами князя. Я его забираю.
— Как же следствие?! — не до конца понимая, что творится, выдавил жандарм.
— Какое следствие?! — спросил Святополк-Мирский с выражением брезгливого удивления. — Вы тут, смотрю, совсем мышей не ловите? Пойман настоящий убийца. Два часа уже как. У меня был обер-полицмейстер с докладом.
Глава 2
РЕКЛАМА. Во время эпидемiи (холеры) одна ликерная рюмка французск. вина «СЕНЪ-РАФАЭЛЬ» на стакан чаю — превосходно д?йствуетъ, какъ лучшее для желудка: укр?пляетъ организмъ, согр?ваетъ желудокъ, способствуетъ пищеваренiю
СТОЛИЧНЫЯ В?СТИ. Въ Москв? произошло вооруженное нападенiе в клиник? князя Баталова — нападавшiй погибъ, князь не пострадалъ. Причины нападенiя выясняются, не исключено временное пом?шательство отъ стоящей въ город? посл?днiе дни жары съ неимов?рной духотой, что вызвало огромное количество обращенiй въ Скорую медицинскую помощь изнемогающихъ отъ непом?рно высокихъ температуръ воздуха москвичей.
НЬЮ-IОРКЪ. Оригинальный клуб. Въ Нью-Iорк? на-дняхъ состоялось открытiе новаго клуба «потерп?вшихъ несчастье въ любви». Въ этотъ клубъ принимаются женихи, получившiе отказъ от нев?стъ, мужья, которых бросили жены, любовники, которые потерп?ли изм?ну. Президентомъ этого клуба избранъ челов?къ, испытавшiй наибол?е несчастiй въ любви и превзошедшiй въ этомъ отношенiи вс?хъ своихъ товарищей. Наканун? своего избранiя президентомъ этотъ господинъ испыталъ въ восьмой разъ отказъ, предложивъ руку и сердце одной нью-iоркской красавиц?, за которой онъ настойчиво ухаживалъ. Избранiе на президентскiй постъ, завис?вшее отъ неудачи, послужило ему н?которымъ ут?шенiемъ въ гор?. Основатель этого клуба несчастныхъ любовниковъ находитъ, что ничто такъ не объединяетъ людей, какъ одинаковое горе и одинаковыя неудачи въ любви.
С генерал-губернатором мы поулыбались совсем недолго. От приглашения заехать на Тверскую и немного отпраздновать освобождение я вежливо отказался. И вовсе не потому, что ни в грош не ставил нового московского начальника. С чего бы? Люблю и уважаю, искренне признателен, что он сам, хоть и с ансамблем, прибыл меня освобождать. Хотя мог бы и офицера по поручениям отправить. Просто я испытывал острую нужду помыться и переодеться. А к Святополк-Мирскому я обещался часика через три наведаться, когда в порядок себя приведу.
Свои вещи по старой зековской традиции я все оставил в Таганке. И не потому что так уж чту босяцкие закидоны — просто побрезговал тащить это домой. Мне показалось, что въедливый противный запах безнадеги уничтожить будет невозможно.
Но прокатиться за счет государства не отказался. Так что домчали меня на Большую Молчановку в лучшем виде. Первым, кого я увидел во дворе, был мой новый слуга — Владимир Кузьмич. Ну пока он просто Вовка, но ведь дорастет когда-нибудь, должен. Благая весть в виде вопля «Барин из тюрьмы вернулся!!!» прозвучала звонко и громко. Вне всякого сомнения, это вызовет рост моей репутации среди окрестных жителей.
Дальнейшее происходило по сложившейся традиции, непосредственно у дверей ванной комнаты. Должиков доложил о мероприятиях по спам-атаке. Теперь мне стали понятны слова губернатора о большом количестве телеграмм. Потому что эти умники только в Петербург отправили более четырех десятков криков о помощи. А потом прошлись по заграничным адресам. Самое странное, что отозвался не только Микулич, но и Рентген. Но это всё ерунда — у нас заграницу, особенно европейскую, традиционно уважают. О моем аресте сообщили всем московским и питерским газетам.