Столкнувшийся
Шрифт:
— О, черт. Я знал, что в Эване есть что-то странное. Но кто же знал, что ему нравится брать в заложники красивых девушек, наряжая их в костюмы испорченных диснеевских порноактриц? — Глаза незнакомца блуждают вверх и вниз по моему телу.
Мои щеки неконтролируемо вспыхивают под его взглядом, внутри меня зарождаются новые реакции на этого мужчину.
— Боже мой. Нет. Эван был очень добр ко мне. И он женат. Я здесь для того, чтобы рисовать на лицах детей и все такое. Его дочь думает, что я Рапунцель. — Я возилась с тюбиками краски, пока бормотала,
Я наклоняюсь, чтобы взять тюбики. Незнакомец опережает меня, наши пальцы касаются друг друга, от его прикосновения исходит тепло. Мое сердце вздрагивает от этого прикосновения.
Хм. Хорошо.
Незнакомец смотрит на мою грудь, когда я поднимаюсь на ноги вместе с красками. Мои светлые волосы развеваются в стороны, когда я поворачиваюсь к столу, желая скрыть свое взволнованное состояние. Вся эта встреча идет ужасно неправильно, выставляя меня так, будто я не знаю, как вести себя рядом с кем-то несправедливо привлекательным.
Могу ли я обвинить тот факт в том, что я всю жизнь ходила в католическую школу для девочек? Звучит правдоподобно.
— А, у нее есть голос. — Он издал грубый смешок, его грудь затряслась, прежде чем он взял себя в руки.
— Да.
Он указывает на различные кисти, которые я расставила в идеальную линию, его толстые пальцы задерживаются на тюбике с краской.
— Тебе нравится рисовать?
— Я люблю это, как грязную интрижку. Это скрытый секрет, известный лишь немногим избранным.
— Я люблю хорошие секреты. — Он подносит палец к губам, притягивая мои глаза к их полноте.
— Ты и все остальные. Не хочешь поделиться одним из своих и сделать все поровну? — Мой рот работает быстрее, чем мой мозг, не заботясь о том, чтобы фильтровать свои слова.
— У меня никудышные секреты. — Он пожимает плечами.
— Значит, я дерьмо в разговорах. — Мои руки скрещиваются на груди, заставляя грудь приподняться на дюйм. Упс.
Он опускает глаза, когда я расцепляю руки.
— В тебе есть что-то такое. Хорошо. Я люблю читать хотя бы главу из книги каждый вечер перед сном. Это моя традиция с детства, которой я придерживаюсь до сих пор, несмотря на плотный график. — Он говорит о своем признании как о грязном секрете, что-то контрастирующее с его спортивным образом. Каким-то образом это делает его более сексуальным.
— Какая твоя любимая книга? — Сомнение звучит в моем голосе.
— Если у тебя есть любимая, я тебе не доверяю. У любого книголюба есть как минимум пять, которые он может назвать с ходу. — Его голубые глаза смотрят на меня.
О, вау. Этот парень действительно любит читать. Он усмехается, когда я закатываю глаза, не прилагая особых усилий, но и не наглея.
— Хорошо. Тогда назови своего лучшего автора, раз уж ты такой ученый. — Мой голос хрипит. Я представляю его в постели, светлые волосы взъерошены, а на нем очки для чтения и толстая книга в мягкой
Вздыхаю. Черт бы побрал его и его ботаническую тайну.
— Брэндон Сандерсон. Без вопросов. — Его голос понижается.
— Человек, который предпочитает жить в фантазиях. Как мило.
— Я буду твоей лучшей фантазией, не нужно никаких книг.
Ребенок подходит к моему столику для рисования и плюхается прямо на сиденье передо мной.
— Ciao, amico. Che cosa vuoi(прим. пер Привет дружок, что ты хочешь?) — Я поворачиваюсь к ребенку.
— Черт. Ты горяча и говоришь по-итальянски. — Он широко улыбается мне, прежде чем повернуться к ребенку. — Двадцать евро. Уходи.
Светловолосый, голубоглазый мужчина протягивает хрустящие евро прямо из дизайнерского бумажника. До ребенка доходит смысл его слов, он хватает купюруи убегает, оставляя нас наедине.
Я смеюсь над нелепостью обмена. Мой новый знакомый застает меня врасплох: он садится и скрещивает руки.
— Сделай свою самую грязную вещь. — Его злая ухмылка наполняет мою грудь теплом. Это новое ощущение, которое я не могу описать, жар разливается по моим щекам.
— Если ты так говоришь. Но я не думаю, что ты сможешь справиться с этим, да и я тоже. — Я предлагаю ему свою игривую ухмылку. Если бы мое сердце не билось в груди, я бы позлорадствовала над своей кокетливостью.
— Пожалуйста. Не оскорбляй мои таланты. — Он прижимает большую руку к сердцу, а его губы как по команде подрагивают. Мне нравится, как он растягивает гласные и подчеркивает «Т», его акцент незаменим и в то же время отличается от моего американско-итальянского.
— Всего два? — Я качаю головой.
Он откидывает голову назад и испускает глубокий смех, не обращая внимания на глазеющих родителей вокруг нас.
— И какие два таланта, по-твоему, у меня есть? Расскажи. — Он улыбается мне, обнажая ровные белые зубы. В моей голове появляется мысль о том, чтобы испортить его идеальное лицо, желая лишить его красоты и убрать часть его привлекательности.
Я постукиваю кисточкой по подбородку.
— Подкупать людей и не понимать намеков. Две очень нежелательные черты, если я так могу выразиться.
Он качает головой, его губы борются с улыбкой. Я выдавливаю черную краску на палитру и обмакиваю кисть в темный цвет.
Мои пальцы поднимают его подбородок, открывая яркие глаза и густые выгоревшие светлые ресницы.
— Теперь не шевелись. Я не хочу испортить образ до того, пока не начала.
Незнакомец вздрагивает, когда мои пальцы прижимаются к его лицу, моя кисть проводит по его коже, черная краска закрашивает его загорелую кожу. Он пахнет чистотой и богатством, смесь свежего душа с каким-то модным одеколоном. Его голубые глаза не отрываются от моего лица все время, за исключением тех случаев, когда я прошу его закрыть их, чтобы я могла накрасить ему веки.