Столпы Земли
Шрифт:
Джонатан выглядел озадаченным. В своем сознании он еще не мог заглянуть дальше следующей недели.
— Но почему?
— Мне нужно увидеть короля.
— А-а. — Слова приора мало что значили для мальчика.
— И пока я буду в отъезде, я хотел бы, чтобы ты ходил в школу. А ты хочешь?
— Конечно!
— Тебе уже почти пять лет. На следующей неделе твой день рождения, ведь ты попал к нам в первый день года.
— А откуда я появился?
— От Бога. Все в мире приходит от Бога.
Но этот ответ не удовлетворил Джонатана.
— Но где я был до того? — настаивал он.
— Мне сие неведомо.
Джонатан нахмурился. От этого его детское личико выглядело очень забавно.
— Но должен же я был где-то быть.
Филип понимал, что наступит день, когда кто-то должен будет объяснить Джонатану, как рождаются младенцы К счастью, это время еще не пришло. Он переменил тему.
— Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты научился считать до ста.
— А я уже умею. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятырнадцать, шестырнадцать, семырнадцать…
— Что ж, почти правильно, — сказал Филип, — но брат Осмунд научит тебя считать дальше. В классе ты должен будешь сидеть смирно и во всем слушаться своего учителя.
— Я буду самым лучшим учеником в школе! — заверил его Джонатан.
— Посмотрим. — Филип внимательно посмотрел на малыша. Приор восхищался успехами ребенка, тем, как легко он все схватывает, как упорно он пытается говорить по-латыни, считать, быстро бегать. А может быть, это лишь прелюдия к истинной учености? На все Божья воля. Придет день, и Джонатан станет мужчиной. Каким он будет? Филипу не терпелось увидеть его взрослым. Но на это уйдут годы — столько же, сколько требуется на строительство собора.
— Дай я тебя поцелую и скажи «до свидания», — проговорил Филип.
Джонатан поднял личико, и Филип поцеловал его мягкую щечку.
— До свидания, отче, — пролепетал малыш.
— До свидания, сын мой, — тихо сказал приор.
Он ласково сжал руку Джонни Восемь Пенсов и вышел.
Выходящие из крипты монахи направлялись в трапезную. Филип прошел им навстречу и спустился в крипту, дабы помолиться за успех своей поездки.
Он был убит горем, когда узнал о случившемся на каменоломне. Пять человек погибли, и среди них — одна маленькая девочка! В тот день Филип закрылся в своем доме и плакал как дитя. Пятеро из его паствы, загубленные Уильямом Хамлеем и теми тварями, что были с ним… Филип знал их всех: Гарольд из Ширинга, бывший когда-то каменотесом лорда Перси; Черномазый Отто, с самого начала руководивший работами на каменоломне; красавец Марк, сын Отто; жена Марка Эльвина, любившая по вечерам играть на колокольцах, и маленькая Норма, семилетняя внучка Отто, отрада его души. Сердечные, богобоязненные, трудолюбивые люди, которые вправе были ожидать от своих господ доброго и справедливого отношения. Уильям перерезал их, как лис цыплят.
Филип очень горевал по ним, а затем отправился в Ширинг требовать справедливости. Однако тамошний шериф наотрез отказался что-либо предпринимать.
— У лорда Уильяма здесь целое войско, — оправдывался шериф Юстас. — Как я его арестую? Королю нужны рыцари, чтобы сражаться с Мод. Что он скажет, если я брошу в тюрьму одного из лучших его воинов? Вздумай я обвинить Уильяма в убийстве, я буду либо тут же убит его рыцарями, либо чуть позже повешен за измену королем Стефаном.
А затем шериф рассказал приору, что Уильям подал официальную жалобу по поводу незаконного открытия рынка в Кингсбридже.
Казалось нелепым, что Уильям мог безнаказанно творить убийства да еще и выдвигать против Филипа формальные обвинения, однако приор чувствовал себя абсолютно беспомощным. У него и правда не было разрешения на открытие рынка, и, строго говоря, он нарушал закон. Однако его дело было правое. Он являлся приором Кингсбриджа. Все, что он имел, — это духовная власть. Уильям мог собрать войско; епископ Уолеран мог использовать свои связи с сильными мира сего; шериф мог заявить, что представляет короля; Филип же мог только сказать, что правильно, а что нет, и если он потеряет и это, то действительно окажется беспомощным. Поэтому он приказал закрыть рынок.
В результате его положение стало просто отчаянным.
Благодаря строжайшему контролю и постоянно растущим доходам от рынка и овцеводства дела с монастырскими финансами резко пошли в гору, но каждый заработанный пенни Филип тратил на строительство, а ведь он еще влез в долг к винчестерским евреям и пока не возвратил его. Сейчас же одним ударом он потерял источник бесплатного камня, доходы от торговли и своих работников-добровольцев, ибо большинство из них приходили прежде всего на рынок. Теперь ему придется распустить половину строителей и оставить надежду дожить до того дня, когда будет закончен собор. Этого он не мог допустить.
Он спрашивал себя, есть ли его вина во всех этих бедах? Может быть, он был слишком самонадеянным, слишком честолюбивым? Шериф Юстас ясно дал ему это понять. «Ты зарываешься, Филип, — гневно говорил он. — У тебя есть только маленький монастырь, и ты всего лишь ничтожный приор, а хочешь командовать и епископом, и графом, и шерифом. Не выйдет. Тебе это не по зубам. От тебя одни только неприятности». Юстас был человеком озлобленным, с кривыми зубами и бельмом на глазу, но, каким бы неприятным он ни был, его слова ранили Филипа в самое сердце. Больно было осознавать приору, что, не будь он врагом Уильяма Хамлея, не погибли бы каменотесы. Он не мог не быть врагом Уильяма. Если он отступит, то пострадает еще больше людей, таких как мельник, которого убил этот негодяй, или крестьянская дочь, изнасилованная им и его рыцарями. Филип должен бороться.
А значит, он должен ехать к королю.
Не лежала у него душа к этой поездке. Однажды, четыре года назад, Филип уже встречался со Стефаном, и, хотя тогда он получил все, о чем просил, при королевском дворе он чувствовал себя ужасно неловко. Монарха окружали коварные, бессовестные люди, готовые растоптать друг друга ради получения королевских милостей. Какими ничтожествами казались они приору! Как старались захапать побольше богатства и привилегий! Их дворцовые игры были чужды Филипу: по его разумению, чтобы получить что-то, надо заслужить это, а не выклянчивать. Но сейчас иного выхода у него не было — придется окунуться в их мир и принять их правила игры. Только король мог дать разрешение на открытие рынка, и только король мог теперь спасти собор.
Он закончил свою молитву и вышел из крипты. Солнце уже поднималось, и стены будущего собора окрасились розовым светом. Строители, что трудились от рассветало заката, приступали к работе: они отпирали свои сараи, точили инструменты и замешивали первые порции раствора. Потеря каменоломни пока не сказалась на строительстве, ибо с самого начала добыча камня велась быстрее, чем его использование, и имевшихся запасов должно было хватить на многие месяцы.
Пришло время отправляться в путь. Все приготовления были уже сделаны. Король находился в Линкольне. У Филипа будет попутчик: брат Алины Ричард. В течение года провоевав сквайром, Ричард был произведен Стефаном в рыцари. Он приезжал домой, чтобы обновить свое вооружение, и теперь возвращался в королевскую армию.