Столпы Земли
Шрифт:
— Ты тоже будешь на левом фланге, — приказал король, — но за бретонцами.
Оба предводителя наемников развернулись и поскакали к своим отрядам делать необходимые приготовления. А Уильям все терзался, где будет его место. Только бы не на передней линии. Он уже внес достаточный вклад, приведя свое войско. Сегодня он предпочитал отсидеться где-нибудь в арьергарде.
Король продолжал:
— Лорды Вустер, Суррей, Нортгемптон, Йорк и Хартфорд со своими рыцарями будут драться на правом фланге.
И снова Уильям увидел в решении Стефана здравый смысл. Конница графов и их рыцарей должна была сразиться с Робертом Глостером и поддерживающими его «лишенными наследства» дворянами. Однако Уильям был удручен, не услышав среди графов своего имени. Не мог же король забыть про него!
— Я буду в центре, с пешими ратниками.
Сначала Уильяму это не понравилось. Всегда лучше оставаться на коне. Но, как донесли лазутчики, Ранульф и ведомые им воины были пешими, и навязчивое стремление Стефана вести честную игру вынудило его встретить неприятеля в равных условиях.
— Вместе со мной в центре будет Уильям из Ширинга и его рыцари, — сказал король.
Уильям не знал, как ему реагировать: трепетать ли от счастья или дрожать от страха. Это была великая честь — сражаться рядом с королем — мать будет довольна, — но это ставило его в наиболее опасное положение. Хуже того, он будет пешим. Стефан сможет постоянно наблюдать за ним и судить о его доблести, а значит, Уильяму придется демонстрировать свою храбрость и биться не на жизнь, а на смерть, вместо того чтобы придерживаться своей излюбленной тактики и не лезть без особой нужды в самое пекло.
— Верные мне граждане Линкольна будут прикрывать тылы, — закончил король. В таком решении чувствовались одновременно и милосердие, и мудрость, ибо толку от горожан было немного, а в тылу они могли принести хоть какую-то пользу и не так сильно пострадать.
Уильям поднял знамя графа Ширинга — еще одна идея матери, — хотя, строго говоря, оно ему не полагалось, ибо графом он не был, но, если бы ему стали пенять за это, он сказал бы что-нибудь вроде того, что его воины привыкли сражаться, видя перед собой боевой стяг Ширинга. А к концу дня, если, конечно, битва завершится победой короля, он может стать графом.
Рыцари Уильяма собрались вокруг него. Как всегда, рядом стоял здоровенный, вселяющий уверенность Уолтер. Здесь же были Страшила Гервас, Хуг Секира и Майлз Дайс. Погибшего на каменоломне Жильбера заменил Гийом де Сент-Клер, румяный юноша со злобным характером.
Оглядевшись, Уильям, к своему крайнему неудовольствию, заметил Ричарда из Кингсбриджа в сияющих латах, сидящего на великолепном боевом коне. Он держался подле графа Суррея. Он не привел, как Уильям, целого войска в армию короля, но выглядел впечатляюще — свежий, бодрый, бесстрашный, и, если сегодня ему удастся совершить какой-нибудь подвиг, он вполне может заслужить благосклонность короля. Сражения непредсказуемы, как, впрочем, и короли.
С другой стороны, вполне возможно, сегодня Ричард погибнет. Какая это была бы удача! Уильям желал этого так страстно, как никогда не желал даже женщину.
Он посмотрел на запад. Враг приближался.
Филип стоял на крыше собора. Перед ним как на ладони лежал Линкольн. Собор окружал расположенный на холме старый город. Здесь были прямые улицы, крохотные садики, а в юго-западном углу — замок. Новый город — шумный, густонаселенный — раскинулся на крутом южном склоне холма между старым городом и рекой Уитем. В этом районе обычно кипела торговля, однако сегодня его словно окутала пелена тревожного молчания: люди забрались на крыши своих домов и ждали начала битвы. Река с востока на запад протекала у подножия холма и сворачивала в большую, созданную природой гавань, называвшуюся Брэйфилд Пул, окруженную причалами, возле которых стояло множество лодок и кораблей. К западу от гавани был прорыт канал Фосдайк, соединявший ее с рекой Трент. Филипу рассказывали, что этот канал был построен еще в древние времена.
Вдоль Фосдайка и проходила граница поля боя. Филип видел, как рваной толпой вышедшая из города армия короля Стефана построилась в три колонны. Было ясно, что Стефан поместил графов на правом фланге, ибо в своих красных и желтых туниках, с яркими знаменами выглядели они очень красочно. Они постоянно скакали взад-вперед, отдавая приказания рыцарям, советуясь друг с другом и координируя действия. Слева от короля с холма спускалось войско наемников: они двигались меньше, экономя силы, и были одеты в мрачные одежды серого и коричневого цвета.
А впереди армии Стефана, где голубая полоска канала, становясь едва заметной, исчезала среди деревьев, на поле наползало похожее на пчелиный рой войско мятежников. Сначала они казались неподвижными, но стоило посмотреть на них несколько минут, как становилось ясно, что они приближались, и сейчас, внимательно вглядевшись, Филип уже различал их размеренное движение. Он пытался прикинуть, какова численность вражеского войска. Похоже было на то, что обе армии приблизительно равны.
Филип ненавидел ситуации, когда он никак не мог повлиять на исход событий. Он заставил себя успокоиться и довериться провидению. Если Господу угодно, чтобы в Кингсбридже был новый собор, Он поможет Роберту Глостеру разбить короля Стефана, дабы Филип мог обратиться со своей просьбой к победившей принцессе Мод. А коли верх возьмет Стефан, Филипу придется смириться с Божьей волей, оставить свои честолюбивые планы и позволить Кингсбриджу снова скатиться во мрак и прозябание.
Как ни старался Филип, он и помыслить не мог о подобном исходе. Он жаждал победы Роберта.
Порыв налетевшего ветра грозил сбросить людей со свинцовой крыши собора на находившееся внизу кладбище. Ветер был обжигающе холодным. Филип почувствовал озноб и поплотнее закутался в свою сутану.
Когда до армии короля осталось не больше мили, войско мятежников остановилось. Мучительно было видеть перед собой противника и не иметь возможности разглядеть подробности. Уильяму хотелось знать, как он вооружен, каков его боевой дух, даже насколько сильны были вражеские воины. Мятежники снова медленно поползли, а сзади на Уильяма напирали рыцари, движимые тем же желанием получше рассмотреть неприятеля.
Конные рыцари Стефана выстроились в линию, держа, словно на турнире, наготове копья. Уильям неохотно приказал отвести коней своего отряда в тыл. Он велел сквайрам возвращаться в город и держать там коней под седлами на случай, если они вдруг понадобятся (он имел в виду — для бегства, но, разумеется, вслух этого не сказал). Если битва будет проиграна, лучше уж сбежать, чем умереть.
Наступило затишье, и казалось, что сражение так и не начнется. Ветер стих, а лошади успокоились, чего нельзя было сказать о людях. Король Стефан снял шлем и почесал голову. Уильям нервничал. Драться — это еще куда ни шло, но ожидание битвы вызывало у него тошноту.