Столыпин. На пути к великой России
Шрифт:
Возрождение православия на западной окраине России было тем более удивительно, что в центре, в Питере и в Москве, упадок веры продолжался. У государя и Столыпина этот религиозный всплеск породил надежду на духовное обновление всей страны. Противоборствуя этим надеждам, темные силы руками Богрова устраняют Столыпина. Однако и здесь, в своем последнем противоборстве с живым Столыпиным, враг рода человеческого терпит сокрушительное поражение.
Для верующих людей в истории нет места случайностям. Там, где неверующий человек объясняет нежданное событие действием рока или происками врагов, верующий пытается понять духовный и нравственный смысл произошедшего. Убийцей Столыпина был двойной или тройной агент, революционер-одиночка, по обряду православный, по анкете допроса – иудей, по своей сути – атеист. Люди с такой вывернутой душой, порой сами не осознавая того, становятся орудием темных сил.
Между тем беспрепятственное проникновение Богрова в окружение первых персон государства еще раз свидетельствовало, что во всем русском обществе (не только в среде, интриговавшей против Столыпина) перестали срабатывать духовные механизмы. Невнимание к охране Столыпина есть одно из проявлений духовной болезни. Русское общество уходило от Бога, нравственность лишалась духовных корней. Добро слабело, деструктивные элементы усиливались. Где была охрана? Почему не заслонила Столыпина? И как могли впустить Богрова без досмотра в киевский театр? Ответы на эти вопросы надо искать не в тайнах русской политики, а в совести русских людей.
Вечером 1 сентября 1911 г. в киевском театре во время антракта Богров стреляет в премьера. Царь только что вышел из ложи, но, услышав непонятные звуки, тут же вернулся обратно. Посмотрев вниз, в партер, он все понял. В это мгновение раненый Столыпин поднял глаза и увидел смотревшего на него государя. Боясь больше за его жизнь, чем за себя, премьер жестом руки просит царя покинуть открытое место. Но государь остался неподвижен, подобно своему деду Александру II, он мужественно встретил опасность, и его внешнее спокойствие предотвратило панику. Тогда Столыпин из последних сил осеняет царя широким крестом. В православном понимании крестное знамение – это не только свидетельство веры, но и знак освящения и благословения, сопровождаемый внутренней молитвой и действием Божественной благодати. «Храни Вас Господь во имя России» – эта передаваемая крестным знамением сокровенная молитва истекающего кровью премьера явилась последней и, может быть, самой сильной действенной поддержкой царю. Это была молитва, прожигающая небо, это была молитва с Голгофы.
Пять лет назад государь благословил Столыпина на путь самопожертвования. Он и сам был готов к собственной жертве. «Быть может, для спасения России, – говорил Николай II тогда Столыпину, – нужна искупительная жертва. Я готов быть этой жертвой»[731]. Но Столыпин на семь лет опередил царя. «Передайте Государю, – говорил он, превозмогая боль от полученных ран, – что я рад умереть за Него и за Родину»[732].
Своим жертвенным подвигом Столыпин отодвинул сроки гибели империи – дал возможность своим современникам увидеть хотя бы начало возрождения страны под короной святого царя. И вот теперь Николай остался в одиночестве. Ему одному придется нести неподъемный крест управления стихией, имя которой Россия. И никто не поможет, не защитит и не укрепит. Только крест Господень, крест, невидимо запечатленный рукой Столыпина.
Глава 11 Реквием по Столыпину
9–10 сентября 1911 г. государь напишет письмо матери Марии Федоровне, в котором подробно расскажет о произошедшей трагедии. Четвертая часть написанного посвящена Столыпину, причем столыпинская тема не составляет единого цельного сюжета, перебиваясь описаниями событий царского путешествия по югу России. Так, царь пишет: «Бедный Столыпин сильно страдал в эту ночь, и ему часто впрыскивали морфий». И тут же, в одну строку с этим, – иное событие и иная эмоция: «На следующий день, 2 сентября, был великолепный парад
Такая структура письма, по мнению некоторых исследователей, свидетельствует, что царь не придал свершившейся трагедии особого значения. В действительности такой порядок изложения событий объясняется не недостатком чувств к ушедшему из жизни премьеру, а условиями написания письма и тем, кому оно было адресовано. Установлено, что Николай сначала написал основную часть, а потом дописал остальное[733]. Возможно, и основная часть, где описывается покушение на Столыпина, была написана в несколько этапов. Царь не располагал свободным временем для частой переписки с родными, и его письмо – своего рода отчет матери о многодневном путешествии. Отсюда и хронологическое построение письма, календарная смена событий. Николай, которого мать понимала с полуслова, такими переходами в повествовании от несчастья к радости желал успокоить материнское сердце, ведь мишенью террористов могла быть и царская семья. Императрица мать находилась в это время в Дании и оттуда писала сыну: «Мои мысли более, чем когда-либо, с тобой: не могу тебе сказать, как я возмущена и огорчена убийством бедного Столыпина. Правда ли, что твои дочери и мои внучки видели этот ужас? Как это мерзко и возмутительно, и еще в такой момент, когда все шло так хорошо и был общий подъем духа»[734].
Впрочем, и завершающая часть письма, где царь пишет о своем отдыхе, содержит ссылку на киевскую трагедию: «Такая разница с тем, что было недавно».
В том же месте письма, где рассказывается о гибели Столыпине, Николай ясно говорит матери о своих глубоких переживаниях.
«Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре происходил шум, там хотели покончить с убийцей, по-моему, к сожалению, полиция отбила его от публики и увела его в отдельное помещение для первого допроса… я уехал с дочками в 11 час. Ты можешь себе представить с какими чувствами!» В воспоминаниях баронесса Буксгевден к этому есть небольшое добавление: «Домой они вернулись полные ужаса от того, что им довелось увидеть»[735].
Вышеприведенные строки в письме царя «в коридоре… хотели покончить с убийцей, по-моему, к сожалению, полиция отбила его от публики» говорят о многом. Для спокойного, уравновешенного государя такая бурная реакция – исключительное явление. Она может быть поставлена ему в упрек, но именно это ярче всего свидетельствует, что царь был потрясен гибелью Столыпина.
Фраза «Ты можешь себе представить с какими чувствами!», возможно, указывает на недавний разговор (или переписку. – Д.С.) царя с матерью, в котором он благожелательно отзывался о Столыпине.
Наконец, государь напрямую выражает свою боль в следующих строках письма: «Бедный Столыпин сильно страдал в эту ночь, и ему часто впрыскивали морфий. Вернулся в Киев 3 сентября вечером, заехал в лечебницу, где лежал Столыпин…»
Неоднократно видевший императора в эти дни министр финансов В.Н. Коковцов подтверждает это душевное состояние царя. «Государь, – вспоминал он, – был очень взволнован ранением Столыпина и проявил горячее участие»[736].
Великая княгиня Ольга Александровна, хорошо знавшая сердечные помыслы и чувства своего брата, была глубоко оскорблена появившимися в западной печати утверждениями о равнодушном и даже циничном отношении Николая к смерти премьера. «Никогда не забуду ужас и горе Ники <…>, – вспоминала она реакцию государя на эту трагедию. – Когда Столыпин скончался, Ники находился в Чернигове. Поспешив в Киев, он поехал в лечебницу и у тела Столыпина опустился на колени. Те, кто заявляет, будто Ники испытал облегчение, узнав о смерти Столыпина, это люди подлые, и у меня нет слов, чтобы сказать, что я о них думаю. Мой брат был очень сдержан, но он никогда не лицемерил. Он действительно был убит кончиной Столыпина. Я это знаю»[737].
Подтверждают слова великой княгини и факты. Уже 2 сентября утром царь приехал в клинику и спросил встретивших его врачей, можно ли увидеться с Петром Аркадьевичем. Старший из медиков не советовал этого делать, сказав, что свидание взволнует пациента и может ухудшить его состояние. Вторая попытка посетить больного состоялась вечером 3 сентября. Николай пожелал увидеть премьера и лично с ним поговорить, он знал, что этого хочет и Столыпин. Однако Ольга Борисовна Столыпина, боясь за здоровье мужа, не пустила царя к нему[738].